Важным следствием функционализма явился очевидный интеллектуализм отечественной психологии (в том числе возрастной и педагогической психологии). Односторонний, сугубо рациональный подход к человеку, к ребенку, при котором схемы анализа интеллектуальных действий использовались и при изучении всех прочих сторон и сфер психической жизни (эмоций, мотивации, воли и т.д.), представляет собой не что иное, как вариант деформации научной проблематики.

Работа исследователей с раздробленной и деформированной проблематикой неизбежно провоцировала ее дальнейшее упрощение, примитивизацию. Данная тенденция не замедлила проявиться, с одной стороны, в нормативном подходе к психическому развитию, а с другой — в так называемом формирующем подходе.

Нормативный подход постепенно привел к тому, что в центре внимания психологов оказался абстракт «нормального» (усредненного) человека. При этом все особые траектории психического развития в пределах нормы (связанные, например, с различными проявлениями одаренности и таланта) или особые проявления психического развития (сексуальность, агрессивность, конформность и т.д.) все более и более исключались из поля зрения психологов. В результате проблематика психологических исследований еще более ограничивалась и примитивизировалась.

Формирующий подход также внес свою негативную лепту в инволюцию научной проблематики. Идея о том, что в психике человека все можно сформировать, а при желании и переформировать, привела к уплощению (а подчас и полной профанации) многих научных проблем, связанных прежде всего с проявлениями субъективности (активности, предметности, пристрастности), сензитивности и индивидуализированное™ процессов психического развития, к полному забвению одного из важнейших, на наш взгляд, положений всякой подлинно научной и гуманистической психологии — «человек есть тайна».

Неудивительно, что раздробленная на отдельные функции, интеллектуалистически понимаемая, определенная через перечень возрастных нормативов и «насквозь формируемая» психика человека оказалась в плену еще одного стереотипа, долгое время господствовавшего в отечественной науке. Сведение человека к совокупности общественных отношений (и в конечном счете к набору социальных ролей), к социальному функционированию, игнорирование всего, что коренится не в социальном, а в индивидуальном опыте самого человека, а также в его видовом опыте, всего, что связано не с интериоризацией (усвоением и овладением), а с экстериоризацией (самовыражением, самореализацией, личностным ростом) психического, — вот те основные ограничения, которые налагал данный стереотип (его можно, по-видимому, обозначить как своего рода «психологический макиавеллизм») на психологическую проблематику [135].