Как справедливо замечает Р. Меккель, Ариеса и его многочисленных последователей интересует не столько исторический ребенок или реальное прошлое детства, сколько социальные установки, отношение взрослых к детям и детству. То, как общество воспринимает и воспитывает своих детей, по Ариесу, - одна из главных характеристик культур в целом, а изменения в этих установках могут прояснить многие другие глубинные макросоциальные сдвиги (например, в структуре и функциях семьи).

Книга Ариеса была восторженно принята и профессиональными историками, и широкой публикой, хотя затем выяснилась ограниченность его подхода и методов. Раньше всего вызвало возражения жесткое «отнесение» открытия детства к строго определенному историческому периоду. Расплывчатость понятий «ребенок» и «детство» при ближайшем рассмотрении оказалась общим свойством всех возрастных категорий во все времена. Возражения вызвало утверждение Ариеса, что раннебуржуазная семья ограничивает свободу ребенка и усиливает суровость наказания; степень реальной свободы ребенка невозможно оценить без учета сферы и содержания его деятельности, а также конкретных условий воспитания.

В истории детства 70-80-х годов просматриваются, хотя и не формулируются прямо, те же два полюса, что и в психологической антропологии. Одни авторы рассматривают нормативный образ ребенка и стиль его воспитания как продукт и объективацию социальных установок общества взрослых, другие, наоборот, видят в детском опыте ключ к пониманию жизненного мира и социального поведения взрослых. Хотя эти подходы в принципе взаимодополнительны, они представляют разные типы исследования и ориентировались на разные источники.

С известной долей упрощения сегодня можно говорить о наличии двух разных полюсов социальной истории – социологическом и психологическом. Социологическая история (историческая социология) семьи, детства и воспитания тяготеет главным образом к изучению объективных, социально-структурных и демографических аспектов проблемы. Психологическая история (историческая психология) больше интересуется субъективной стороной дела – эмоциональным климатом взаимоотношений детей и взрослых, спецификой детских и юношеских ценностей и т.п.