Для полноты картины (хотя бы минимальной) нужно добавить еще один момент, хорошо изученный и описанный в школе Грегори Бейтсона6. Речь идет о парадоксальной коммуникации, которую он назвал «двойной связанностью» (double bind), где нечто утверждается, но одновременно на другом уровне абстракции (его можно назвать, вслед за Бейтсоном, «пометой»), отвергается.

Расканючившемуся малышу мама может сказать: «Если бы ты не канючил так противно, я бы купила тебе жвачку». Теперь малыш «в ступоре»: если он попросит жвачку, значит он опять канючит, и мама накажет его за это, не выполнив его просьбу; а если не попросит, — откуда она узнает, что ему хочется жвачки?

С другой стороны (так начинаются и разыгрываются игры-по-Берну), очень может быть, что малышу вовсе и не нужна физическая жвачка: он жует другую, психическую, имея возможность вволю обижаться (прекрасный способ реализации «эдиповых» претензий). Тогда, даже если мама в конце концов что-то ему купит, это будет «не та жвачка», или «теперь уже поздно», и т.д.

Теперь, после общего описания этой странной, несуществующей действительности, можно вернуться к нашей теме — к отрицательным эмоциям.

Когда я говорил о трех «доводах» контр-контр-су ггестии, это было исключительно когнитивное «измерение» процесса коммуникации. Но часто гораздо большее значение имеет как раз эмоциональное давление. В этой игре контр-суггестий и контр-контр-суггестий, в попытках одной «стороны» отказаться выполнять суггестию, а другой — заставить ее выполнить, эмоциональное давление играет огромную и часто решающую роль. Это можно описать, воспользовавшись (почти буквально) той схемой, по которой Л.С.Выготский описывал превращение инстинктивного движения ребенка, тянущегося к заинтересовавшей его игрушке, в коммуникативный жест.

Вначале ребенок, конечно же, не знает, что это «жест», он просто тянется к яркой игрушке. Но для мамы, которая находится рядом (причем именно для того, чтобы ему помогать) это «сигнал»: она видит, к чему малыш тянется, и дает ему игрушку. Причем этот «сигнал» она сама, посредством своего осознания, превращает в жест. В конце концов и ребенок (для нас сейчас не важно, каков механизм этого шага развития) начинает осознавать свое действие как жест, как обращение. Причем, как красиво пишет Выготский, ребенок — последний, кто обнаруживает в своем действии обращение, коммуникацию.