В начале XIX в. господствовали представления о магнитных силах дальнодействия, которые были развиты Лапласом, Ампером и Вебером. Их теория была превосходно математизирована, но рухнула после простых фактов, полученных Фарадеем и подкрепленных Максвеллом. Творческая потенция личности ученого вовсе не находится в полной зависимости от его математического багажа. Недаром ученики говорили о Нильсе Боре, что учитель знает два математических выражения: «примерно равно» и «больше чем», но именно он стал творцом кванто-механической картины мира, а не Дж. Томсон, в лаборатории которого Бор стажировался.

И еще одна оговорка. Научный поиск предполагает бескорыстие. Опыт показывает, что самые значительные для человечества открытия в целом вытекали из исследований, которые имели единственную цель – обогатить наше знание о природных процессах. Прекрасной иллюстрацией к данным словам является деятельность упомянутого М. Фарадея, решившего задачу превращения магнетизма в электричество. Для него не существовало ничего, кроме науки, она была его всепоглощающей страстью. Он мог бы стать миллионером, эксплуатируя свои открытия, но охладевал к ним, когда открытиями заинтересовывались промышленники. Фарадей родился, жил и умер в бедности, но занятия наукой ему были лучшей наградой в жизни.

Таким образом, интуиция, творческое озарение не вяжутся с прагматичной установкой и не порождают ее. Обыденное знание непосредственно приложимо к практике, и это является его основной ценностью. Научное же знание утилитарно неприложимо. Другой вопрос, что оно может стать общественно значимым, но для ученого его дело – служение истине, а перед истиной все равны. Такой первый этический норматив науки, ее этос, кстати, сформировавшийся еще в античную эпоху.

Другая интенция науки – ориентация на новизну: без этого она превращается в информационный «шум», то есть перепевание старого. Поиск же нового вдохновляет на творчество, а оно возможно лишь, когда исследователи стремятся к новому без всякого расчета, ибо для того, чтобы служить производству, наука в начале должна служить истине. Последнее же всегда подвиг. Ведь все дело в том, что успеха-то никто не гарантирует, поскольку неудачи – тоже постоянный спутник исследователя, и никто не может сказать наперед, напрасными ли окажутся жертвы, положенные на алтарь науки. «Я теперь опять занимаюсь проблемами электромагнетизма, – писал Фарадей в частном письме, – думаю, что попал на удачную вещь, но не могу еще утверждать это. Очень может быть, что после моих трудов, я в конце концов вытащу водоросли вместо рыб» (Цит. по: Максвелл Д. Статьи и речи. М., 1968, с. 211).