Кажется, что девочкам в этом отношении лучше. Отсутствие отца не влияет на столь важную для развития их личности идентификацию с матерью. Но сексуальная идентичность развивается также и из опыта с разнополым любовным объектом. И здесь маленькой девочке, как и мальчику, приходится бороться с идеализацией или пренебрежением к отсутствующему отцу, но только для девочки это идеализация/пренебрежение к отцовско-мужскому объекту, что охватывает пространство от никчемного презираемого мужчины (отца) до представления о "настоящем мужчине" (отце), которого она будет (иногда всю жизнь) напрасно искать. Вторая проблема девочки заключается в том, что любовное отношение к отцу также имеет функцией компенсацию ранних женских комплексов неполноценности (ср. экскурс с. 150 и далее). Быть "без отца" может приобрести подсознательное значение быть "неполноценной" ("без пениса"). К этому еще может добавиться, что девочка переживает внешний мир, по сравненикус матерью, слабыми и недостаточно богатыми успехами, и это может привести к заметным деформациям представлений об образе женщины: быть женщиной означает быть неполноценной, ущемленной, беспомощной, ненужной и несчастной.

Вопрос заключается в том, всегда ли бывает именно так или хорошо функционирующая разведенная семья все же несет в себе возможности руководства основными влияниями на развитие сексуальной идентификации. Я думаю, что эти возможности имеются, если к простому "хорошему функционированию", как это дефинировалось выше (с. 299), добавляются три признака: во-первых, к отношениям детей с разведенным отцом должна добавляться известная повседневность для того, чтобы затруднить (столь далекую от реальности) идеализацию (пренебрежение). "Кирпичами" интеграции в повседневность отсутствующего отца являются неформальные и телефонные контакты (СНОСКА: Ср., однако, с. 299 сноску 123), информирование отца (прежде всего о том, что переживают дети в промежутках между посещениями), информирование детей о том, что делает отец, атмосфера, которая позволила бы говорить с матерью об отце, в известной степени общая ответственность за воспитание, что касается также того, чтобы отец вмешивался в повседневные педагогические задания (ср., напр., с. 259, 273), и, наконец, возможность время от времени проводить с отцом более или менее длительное время в повседневных контактах (например, короткие отпуска). Во-вторых, было бы желательно для детей (как уже говорилось выше, ср. с. 304), чтобы мать хорошо себя чувствовала и вела внесемейную социальную жизнь. Мальчики тогда будут меньше обременены той проблемой, что их для матери (как мужчины) недостаточно; у девочки же появится сильный и удовлетворяющий объект идентификации. Наконец — и это действительно для проблем, о которых говорилось в предыдущем отрывке (ж), — разведенные и одинокие матери должны стараться интенсифицировать контакты детей с мужскими доверенными персонами (например, с дедушкой, дядей, воспитателями в лагере). Тем более что сегодня так обстоят дела, что детям вне дома также приходится в основном общаться со взрослыми женщинами: нянями, воспитательницами, учительницами, женщинами-психологами и даже в доминирующе мужской медицине детских врачей-женщин уже гораздо больше.