Ярче и точнее других об этом сказал Г. Селье, известный канадский врач, автор теории стресса. В главе, которая называется «Жажда одобрения и боязнь осуждения», читаем: «Почему люди горячо отрицают, что ими движет — не исключительно, но в большой мере — желание одобрения своих поступков?» И дальше продолжает очень искренне о себе самом:

«Должен прямо сказать, что для меня жажда одобрения и признания была одной из главных движущих сил на протяжении всей жизни» [51, с. 90—91].

Эти слова позволяют предположить, что негативные санкции формированию мотивации не только не способствуют, но прямо препятствуют и из практики управления должны быть исключены. Наша попытка показать вредоносную роль такого явления как критика [18] привела к утверждению о необходимости устранить негативные санкции из практики руководства вообще.

Один из возможных вариантов аргументации — ссылаться на авторитеты. Н. В. Гоголь, из беседы кошевого атамана с Тарасом Бульбой: «Еще не большая мудрость сказать укорительное слово, но большая мудрость сказать такое слово, которое, не поругавшись над бедою человека, ободрило бы его, придало бы духу ему, как шпоры придают духу коню, освеженному водопоем». Ссылаясь на Гете, известный психолог А. Г. Ковалев пишет, что «обращаясь с ближними так, как они того заслуживают, мы делаем их только хуже. Обращаясь же с ними так, как будто они лучше того, что представляют в действительности, тем самым заставляем их становиться лучше» [23,с. 163].

Но даже в тех случаях, когда проступок подчиненного не осудить нельзя и без наказания обойтись невозможно, само наказание может оказаться выполненным квалифицированно и достичь желаемого результата, а может пройти впустую, не оставив после себя ничего, кроме обиды и злости. Опытные учителя знают, что само по себе ожидание наказания уже заставляет школьника беспокоиться и думать о совершенном проступке. В этом ожидании содержится не только возможность для понимания своей ошибки, но уже и само наказание: ничего не известно о решении учителя и его намерениях, ясно лишь, что о происшествии учителю известно, поэтому увеличивается тревога — совесть уже заговорила и переживание вины достигнуто, стало быть педагогическое воздействие уже состоялось. На том и остановиться бы. В уставе прусской армии, говорят, содержалось требование (наверное, и теперь у немцев сохранилось) о том, что наказание может быть вынесено не ранее, чем через 24 часа после проступка. Эта отсрочка полезна командиру: остынет, подумает, точнее выберет меру пресечения. Но еще больше пользы в отсрочке для виноватого, ходить и ждать, мучаясь и виной и страхом неизвестности — штука нелегкая.