Итак, мы наблюдаем в данном случае резко выраженное недоразвитие речи у ребенка, с самого рождения не обладающего полноценным слухом. В результате поражения периферического конца слухового анализатора оказался невозможным полноценный высший анализ и синтез в слуховой сфере, необходимые для полноценного развития речи. Поэтому, например, Елена Ф. к 4 годам владела речью лишь в самой незначительной степени. Речь ее развивалась в условиях значительного понижения слуха. Домашняя обстановка отнюдь не благоприятствовала развитию словесной речи девочки. Мимическая речь служила наиболее легким и доступным для нее способом общения, и поэтому у девочки не было достаточных стимулов к овладению словесной речью.

С момента поступления в школу условия развития речи значительно изменились: девочку стали специально обучать речи у логопеда, приступили к обучению грамоте; все это способствовало развитию ее речи. Однако и в школе она не имела достаточных условий для овладения языком. Здесь не учитывали недостаточности ее слуха и поэтому не организовали условий для более совершенного восприятия речи.

Таким образом, девочка оказалась в неблагоприятных условиях, следствием чего и явилось наблюдавшееся нами глубокое недоразвитие речи. При беглом знакомстве подобное нарушение понимания речи может навести на мысль об афазии. Между тем сущность изменений в функционировании коры больших полушарий в этом случае принципиально отлична от тех изменений, которые происходят в связи с органическими поражениями коры головного мозга, обычно лежащими в основе афазии. В данном случае имеет место лишь вторичное изменение нейродинамических процессов в коре, возникшее как результат аномалии развития высшей нервной деятельности под влиянием неполноценности периферического конца слухового анализатора.

Ошибочное предположение о сенсорной афазии, несомненно, принесло девочке определенный вред, так как благодаря этому диагнозу она в течение 3 лет обучалась во вспомогательной школе, а не в школе для слабослышащих.