Наконец, к четвертой группе работ мы отнесем все остальные исследования, в которых изучается влияние культурных особенностей на самые разнообразные психические качества — от способности ребенка к кооперации с другими [35], [64], [77] до «познавательного стиля» [70]. Следует указать и на фундаментальные обзорные работы [28], [63], в которых, хотя и не создано теории детства, собран громадный антропологический материал о методах обучения и воспитания детей, функциях обрядов и ритуалов, примитивной периодизации /детства в неевропейских культурах. Интересен и ряд гипотез: так, Хэмбли [28], показав древность некоторых ритуалов (например, обрезания) и их удивительное однообразие у народов всего мира, предполагает, что тут мы имеем дело с самыми архаичными элементами воспитания, существовавшими еще у колыбели человечества до расселения его по земному шару.

На протяжении более чем полувека стремление понять детство как исторический феномен во всей полноте его связей с культурой вызывает всевозрастающее число исследований. Собран обширный и уникальный эмпирический материал, большая часть которого стала уже историей. Вместе с тем отчетливо проступили и трудности как методического, так и методологического характера.

Если говорить о борьбе двух описанных направлений в психоантропологии, то победа, несомненно, на стороне второго. Хотя отдельные фрагменты психоаналитической концепции (указание на особое значение кризисных периодов, подчеркивание роли эмоционального общения, анализ мифов и ритуалов) прочно вошли в арсенал современной психоантропологии, все большее число исследователей перестают придерживаться представления о противостоянии индивида культуре, признавая последнюю органической частью личности. Развитие культуры, которое в рамках ортодоксального психоанализа рассматривалось как целиком вторичное, производное от внутри-семейных эмоционально-психологических отношений, все более понимается как относительно автономный процесс, подчиненный своим внутренним историческим закономерностям. Таким образом, принцип историзма, являющийся одним из главных объяснительных принципов советской психологии, постепенно утверждается и в зарубежной науке. Вместе с тем, однако, утеряна и объяснительная сила, диалектичность психоаналитического подхода. Если Фрейд со своей точки зрения мог последовательно объяснить происхождение не только методов воспитания, но и, казалось бы, совсем непонятных обрядов и ритуалов, то современные психоантропологи зачастую либо не объясняют их вообще, либо дают противоречивые интерпретации. Цельной концепции детства, способной объединить имеющийся экспериментальный материал, в зарубежной науке пока не существует.