При анализе подобных теоретических конструкций невольно вспоминаются слова Ф. Энгельса о том, что жажда наживы и личный интерес, являющиеся основными массовыми чертами буржуазии, настолько сказались на ее характере, что все ее отношения выражаются в экономических терминах, дух торгашества пропитал весь ее язык и, как мы видим на примере теории Хоманса, проник даже в научный оборот. На обыденном языке «теория социального обмена» (а у нее в 60 – 70-х годах появилось много сторонников и последователей) формулируется очень примитивно: «А что я буду иметь от контакта с тем или иным человеком?». Эта формула стара, как сам капиталистический мир, где господствуют отношения «голого интереса бессердечного „чистогана"», где «личное достоинство человека становится элементом материальным, превращаясь в „меновую стоимость"».

Идя от малой группы и разделяя общую для буржуазной-теоретической социологии установку на поиск внеисторических: характеристик человеческой жизнедеятельности, Хоманс в конечном счете сосредоточивает основное внимание на формулировке психологических универсалий, якобы регулирующих поведение людей во всех обществах и во все времена. «Можно доказать, – пишет он, – что если основными единицами социального поведения являются люди и их действия, то общими высказываниями, используемыми для объяснения социального поведения, должны быть высказывания о людях и об их действиях, то есть это должны быть высказывания, которые я назвал? психологическими».

Однако эта попытка втиснуть многообразие социальной жизни в узкие рамки психологии поведения приводит к созданию упрощенной схемы социологического знания, "оставляет за пределами осмысления целый ряд социальных отношений, которые не имеют психологического содержания.

Анализ общих принципов и содержания социологической концепции малой группы, предложенной Хомансом, убеждает в том, что ее автор находится в плену идей и тенденций, характерных для современной буржуазной философии и социологии.