Предварительный и косвенный ответ на вопрос об опытах и формах субъектности содержится в типологии периодов детства, представленной в периодизации Д.Б. Эльконина (1989). Как известно, это периоды освоения способов деятельности и периоды освоения ее смыслов и задач. Разные "освоения" требуют разных форм действия и разных опытов субъектности, и надо понять, в чем их различие. Это тем более актуально, что, как уже упоминалось, каноническое знаковое опосредствование и опосредствование, например, в ролевой игре или при прослушивании сказки, т.е. в тех формах посредничества, которые были определены как причастие, часто не различаются.

Различать опыты и формы субъектности в причастии и осуществлении я буду, сопоставляя "опосредствующую работу" знака и волшебной сказки, тем более, что для этого у читателя уже имеется достаточный материал.

Для того, чтобы вести это сопоставление, необходимо снять одно неверное допущение и предубеждение. Оно состоит в том, что и сопоставять-то нечего, потому что знак с его значением и сказка с её сюжетом абсолютно разные по фактуре и содержанию реальности. И действительно, в тех знаках, которые имел в виду и использовал в своих исследованиях Л.С. Выготский, и в тех, которые фигурировали в работах его последователей, нет ровным счетом ничего волшебного, чудесного и фантастического. Это известные и неизвестные слова, рисунки, карты, схемы, мерки и пр.

Здесь мы опять подошли к вопросу о том, что же такое знак, но на этот раз будем рассматривать знак и его "работу" со стороны их "сюжетной" и "чудесной" природы. Коротко повторим основные положения о знаке и значении.

Заблуждением и натуралистической трактовкой является представление о знаке как вещном указателе, направленном на значение, под которым, в свою очередь, понимается определенный круг вещей.

Значение, в момент своего построения, является не "обобщением признаков", не "областью" и вообще не чем-либо неподвижным и "объективно" наличествующим, а действием, "поворотом" вещей, определенным способом видения мира — позицией.