В детстве мы можем найти много примеров посредничества как соотнесения родового и родственного. Особенно оно заметно при рассказывании сказки. Рассказчик должен быть не чужим и посторонним, а своим, выстроившим личные отношения с ребенком. И ребенок может выслушивать рассказ об иногда страшноватых событиях, лишь опираясь на свои "живые" отношения с родными (мамой, бабушкой, отцом), которые потому и нужны здесь, что не сказочны; их можно взять за руку, к ним можно прижаться, от них можно услышать иногда, что все это лишь понарошку. (Эти "понарошку" и "как будто" становятся "волшебными", ритуальными словами самого ребенка — словами-посредниками). С другой стороны, именно близкие люди могут иногда, замечая признаки безразличия на лице своего слушателя, "подбросить хвороста" в рассказ, начать его читать с большим выражением, как бы перевоплощаясь в его героев и подключая слушателя к событиям сказки. Если же после этого они замечают признаки какого-то транса, перенапряжения или страха, то опять изменяют интонацию, берут ребенка за руку и прижимают к себе. Таков пример ритма действия, которое можно назвать поисково-посредническим между родовым и родственным. Оно держит эти отношения в напряжении для того, чтобы родственное не стало обыденно-житейским, а родовое — экстатически-паранойяльным. Существенно, что мера и критерий соотнесения двух обращений не могут быть заранее выстроены и объективированы. Они всегда ситуативные и интуитивны.

4.6. Я анализировал и описывал причастие так, как будто посредничество и построенные в нем родственные отношения "живут" как бы вне "жизни". И это верно: задача причащения — вынесение из наличной стихии и отлет от нее. Вместе с тем, это верное положение содержит одноиеявное допущение, с которым мы уже встречались, анализируя посредническое действие при появлении "комплекса оживления". Акт причастия совершается по отношению к чему-то иному — мешающему и стихийному, что надо упорядочить и от чего надо отвлечься; это иное внутри родо-родственных отношений (причастия) не осваивается, а является их фоном и предпосылкой; оно вместе с тем должно быть объектом действия посредника, однако именно это свое действие посредник не выделяет для людей и не представляет им, как бы производя его за их спиной — в другом, дополнительном по отношению к причастию акте (и с ним мы тоже встречались, анализируя посредничество при построении предметных действий).