Я полагаю, что первая линия — это не только и не столько удовлетворение потребностей, сколько их как бы снятие; приведение в порядок стихийности самодовлеющей органики, которая "рвется через" ребенка и владеет им, т.е. приведение ребенка в беспотребностное ( внепотребностное) состояние, которое и можно назвать комфортом — бодрствованием, неотмеченным бесконечными болезненными и импульсивными усилиями и напряжениями, связанными со стрессом "прихода в мир", характерным для кризиса новорожденное (Выготский, 1984). Итак, взрослый не просто удовлетворяет нужды ребенка, а тем самым и нивелирует их.

Но ведь только в таком "безнуждном" (не напряженном, не стрессовом) состоянии вообще возможно какое-либо видение в собственном смысле слова, тогда как "охваченность стихией органики" буквально "застилает глаза", заслоняет все вокруг и делает невозможным никакое явление чего бы то ни было; это та, выражаясь словами Шеллинга, "пелена мрачного", "прорыв" которой совершается в откровении.

Здесь-то и надо вспомнить о второй линии детско-взрослой взаимности — очень интенсивном и избыточном непосредственно-эмоциональном общении взрослого с новорожденным — и констатировать, что явление другого (точнее, явление обращения другого) есть вместе с тем снятие непроизвольной погруженности ("самоконцентрированности", "самососредоточенности") в некую сильную импульсивность и стимуляцию. При этом лицо (другой) становится образом комфорта (блаженства), является и открывается как его источник.

Для того, чтобы понять все сказанное, необходимо отказаться от одного неверного допущения, гласящего, что образ строится вследствие напряжения нужды. Как раз наоборот — нечто может быть видимо лишь в период отстранения от нужды и снятия ее напряжения.

Когда, например, здоровый и сильный мужчина сидит в зубном кабинете с бором или козьей ножкой в зубе, он как правило не замечает, попросту не видит хорошенького лица молодой докторши. Преодоление страха боли и самой боли ("прорыв пелены мрачного"), с одной стороны, и явление этого лица, с другой,— это реципрокный акт; т.е. два одновременных и связанных противоположных действия. И вместе с тем — это акт перевоплощения: превращение плоти испуганного животного в плоть нормального мужчины. Такое перевоплощение и окажется его комплексом оживления, причем оживления" почти в буквальном смысле слова. Понятно, что для того, чтобы это произошло, и сама докторша должна совершать два одновременных действия. Вся ее пластика и выразительность должны быть определены тем, чтобы упорядочивая и тем самым смягчая "пиковое состояние" одного, побуждать, усиливать и концентрировать иное — в данном случае, проявления открытой мужской симпатии. Совпадение этих двух действий и обернется созданием атмосферы симпатии.