Я думаю, что психологический, – мы ведь обращаемся к живому языку, к процессам, происходящим в данный момент в психике говорящего. Можно назвать такой эксперимент психолингвистическим, можно – когнитивным. Это ничего не изменит и не добавит. Но вот сказать, что это эксперимент чисто лингвистический, но не психологический – нельзя. Да и вообще я не уверена, что стоит говорить о чисто лингвистическом эксперименте.

Эта точка зрения может показаться тем более странной, что ее высказывает автор статьи об экспериментальных методах в лингвистике в ЛЭС (Фрумкина, 1990). Но и там я старалась подчеркнуть, что в лингвистическом исследовании объектом экспериментального подхода является носитель языка, выступающий в роли информанта. Вместе с тем в сфере языковых явлений есть объекты, которые заведомо не могут быть предметами психолингвистики, вне зависимости от того, склонны ли мы понимать последнюю как направление экспериментальной психологии, как одну из когнитивных наук или каким-то иным образом. К таким объектам относятся структуры «мертвых» языков и процессы исторических изменений в языках, поскольку в этом случае нам доступны лишь тексты, но не психические миры их создателей.

Итак, психологическая проверяемость – это проверяемость в эксперименте некоторой гипотезы о психических процессах. При этом содержание этих процессов даже в пределах обращенности к речевым/языковым феноменам может быть разным: можно изучать восприятие рифмы, а можно изучать функционирование приставок. Если процессы, которые нас интересуют, касаются естественного языка и относящихся к нему сущностей, то и гипотезы будут касаться единиц и отношений, изучаемых наукой о языке. Видимо, такие гипотезы можно назвать лингвистическими.

Сквозь призму слова

Рассмотрим теперь более сложный с точки зрения методологии случай, когда речевые/языковые феномены интересуют нас не сами по себе, а как свидетельствующие о чем-то, что заведомо не является предметом ни лингвистики, ни психолингвистики. (Уместно, впрочем, вспомнить замечание крупнейшего психолога современности Дж. Брунера о том, что деление наук о человеке на лингвистику, психологию, психолингвистику, этнологию и т.д. устарело и остается пригодным только для целей организации науки, но не то существу (Bruner, 1990).)