После серии опытов, произведённых на расстоянии 30 м, наблюдения переносились в пункты всё более и более удалённые.

По мере удаления делать правильные определения становилось всё труднее и труднее, пока, наконец, на расстоянии примерно в 60 м они становились ненадёжными. Следует заметить, что количество правильных и неправильных определений у одних и тех же слепых в разное время значительно варьировало, а также и то, что максимальное расстояние в 60 м, выше которого определения не могут считаться надёжными, действительно только для данных условий и относить его к любым наблюдениям этого типа нельзя.

б) Улица, на которой останавливались наблюдатели, имеет трамвайную линию, как и улица, её пересекающая. Таким образом, линия, над движением по которой производились наблюдения, с двух сторон имеет трамвайные стрелки; они-то в производившихся определениях и играли решающую роль. Если слепой не успевал сделать определения, пока трамвай был ещё за углом или в момент наезда на первую стрелку, то он в подавляющем большинстве случаев вообще не мог его сделать. Дело в том, что трамвай, особенно четырёхосный, на стрелке производит страшный грохот. Очень сильный шум вообще мешает ориентировке, заглушая другие, более слабые звуки и, по общему правилу психологии, отвлекает на себя внимание наблюдателя. В данном случае грохот этот заглушал другие звуки, производимые трамваем, и препятствовал наблюдению над ними. А ведь только эти другие звуки, производимые непосредственно вагоном, и могли характеризовать движение, так как звук, производимый столкновением колёс со стыками рельсов на стрелке, является звуком неподвижного источника. У наблюдателя поэтому создавалось впечатление, что трамвай грохочет, стоя на одном месте, и можно было представить себе произвольно выбранное направление его движения. Картина осложнялась ещё и тем, что улица, на которой стояли наблюдатели, не пересекала ту, по которой проходил трамвай, а упиралась в неё и против неё возвышался многоэтажный дом. Дом этот являлся мощным рефлектором, усиливая грохот, и отзвук, рождаемый им, вплетался в грохот колёс и ещё больше затруднял наблюдение. Расстояние, на котором определения становились вообще ненадёжными, в этом пункте не превышало 30-40 м, следовательно, примерно вдвое укорачивалось в сравнении с пунктом первым. Общим для обоих этих случаев было то, что явление протекало в обстановке высоких домов, служивших превосходным экраном. Вследствие этого, по закону дифракции, большинство высоких звуков, входящих в состав шума трамвая (в нашем случае), становится слышимым только вблизи края экрана, почему и наблюдения оказывались надёжными только тогда, когда вагон находился на небольшом расстоянии от угла дома.