Алесандри и Левис исследовали выражение стыда и гордости у детей между вторым и третьим годами жизни, то есть тогда, когда эти переживания у ребенка только начинают осознаваться [цит. по: 117]. Они обнаружили, что девочки из семей с жестоким обращением показывали больше стыда и меньше чувства гордости, чем девочки из семей, где жестокого обращения не было. Мальчики из семей с жестоким обращением показывали меньше и стыда и гордости, чем мальчики из семей, где жестокого обращения не было. Анализируя эти факты, Д. Чиккетти и С. Тот предполагают, что в дальнейшем девочки из семей с жестоким обращением будут иметь нарушенную Я-концепцию, сложности в адаптации к школе. У мальчиков из семей с жестоким обращением, скорее всего, будет складываться атрибутивная стратегия, суть которой в том, что свои трудности они будут объяснять характеристиками других, они будут использовать избегающее поведение, чтобы справиться с межличностными трудностями [117].

Кроме этого, есть многочисленные исследования, свидетельствующие о том, что дети из семей с жестоким обращением имеют негативные представления о себе, относительно более низкую самооценку, чем дети из семей, где жестокого обращения не было (Браун и Финкелфор, Егеленд, Строф и Эриксон, Кауфман и Чиккетти) [цит. по: 117].

Салвери, Фишер и Аоуб исследовали, какое представление о себе и своем мире имеют подростки, подвергшиеся сексуальному насилию. Они показали, что такие подростки негативно воспринимают себя, демонстрируют более поляризованное аффективное расщепление, то есть описывают себя как счастливого, печального, одинокого, хорошего, не видя очевидных противоречий между этими характеристиками, чем подростки, не подвергавшиеся сексуальному насилию [цит. по: 117].

Другим фактором риска является депрессивность родителей. М. Радке-Ярроу изучал матерей с депрессивными нарушениями (сильными перепадами от состояния депрессивности к маниакальности) и контрольную группу здоровых матерей, у которых были дети в возрасте 2,5 лет. По некоторым показателям обе группы матерей были похожи, но матери с нарушениями настроения демонстрировали значительно более негативный эмоциональный фон в своих самоописаниях, чем матери контрольной группы. «Депрессивные» матери часто приписывали негативные эмоции своим детям. В парах «мать с эмоциональными нарушениями – ребенок» выявлена очень яркая связь между характером эмоциональных высказываний ребенка о себе (там, где мать говорила: «Я ненавижу себя», ребенок утверждал: «Я плохой»). Таким образом, М. Радке-Ярроу показывает важность материнско-детских нарушений для развития у ребенка чувства «Я» [цит. по: 117].