"Правильно понять прошлое" - таков был лозунг этого процесса обретения истории, который сегодня можно назвать всеобщей скадализацией имеющегося тогда исторического опыта (СНОСКА: Текст лозунга известного плаката перестройки Лекочцев А М, Морозовский Е П, Стойкое О С Правильно понять прошлое - значит облегчить поиски верного пути в будущее 1989). Особое внимание к засекреченным до тех пор темам, их описание с эксплицитно или имплицитно данной оценкой, отсутствие тематической или предметной связанности, резонансный эффект этих публикаций, обусловленный их выстраиванием в один ряд - всё это привело к разложению и атомизации советского сознания истории, идеологически ограниченного и неоправданного реалиями самого исторического процесса, но который, тем не менее, был целостным фундаментом определённой массовой советской идентичности.

При этом необходимо выделить два аспекта.

1. Идеологическая и историческая картина мира, создаваемая на основе перестроечных публикаций, не базировалась на серьёзной стратегии действительного осмысления исторического прошлого, но на относительно поверхностной переоценке фактов и перестановке моральных категорий. Поэтому допустимо говорить о пересортировке, критерием которой часто выступала смена знаков - дружба сменилась враждебностью, помощь -эксплуатацией, поддержка - угнетением. Можно продолжить этот список идеологических единиц, который указывает на то, что во многом мы имеем дело с идейным переворотом в буквальном смысле. Не было и во многом не могло быть критического осмысления поднятых спорных вопросов, поскольку мы имели дело с "антитезисом", а не с "синтезом" в развитии процесса обретения истории. Не уменьшая социального и политического значения исторической публицистики для расширения кругозора, для вынужденного, но и неизбежного выхода из розового мира упорядоченного советского сознания, потрясения социокультурной идентификации больших слоев населения не компенсировались в такой же степени нужной, особенно в России, интерпретацией истории, которая годилась бы для постепенного наращивания элементов новой, более либеральной формы идентификации. Последствия этой путаницы очевидны: повсюду в бывших республиках СССР пишутся "национальные истории", подтверждающие принцип антитезиса (СНОСКА: См Национальные истории в советском и постсоветских государствах /Под ред К Аймермахера и Г Бордюгова М , 1999). Готовится почва для многочисленных мифов, пригодных для легитимации любой политики со знаком "анти", короче говоря, монологичность советского понимания истории беспроблемно вливается в другое, не менее монологичное толкование постсоветских национальных историй. Подобные процессы наблюдаются и в России, где первые робкие попытки полиперспективного взгляда на прошлое уступают место новой (или старой, только почти забытой?) трактовке национальной истории с державной точки зрения, по крайней мере, на государственном уровне.