В патриархатном дискурсе создаются определенные правила пола, характерные для данного типа культуры. Традиционные дискурсивные практики с древности до наших дней представляют женщину как малозначимое начало, как категорию «Иного» относительно абсолютного. Вплоть до сегодняшнего дня женщина несет функцию восполнения. Во всех жизненных областях она определяется через мужчину. Весь предшествующий дискурсивный конгломерат характеризуется властным мотивом по отношению к женщине, формируя в ней чувство вины, стыда и неполноценности. Таким образом, патриархатный дискурс всегда выстраивается в отношениях иерархии и исключения и формирует сознание субъектов таким образом, что оно фиксирует существование двух категорий, наделенных символическими функциями: категорию «мужского» как абсолютного, идеального, и категорию «женского» как иного, маргинального, то есть категории универсальности и вторичности. Универсальность мужчины служит базовым основанием в культуре и проецируется на жизненные ситуации и повседневный опыт. Такая репрезентация реальности воспроизводится веками и изначально дает мужчине право власти и контроля над женщиной, право, в котором уже заложен феномен насилия.

Таким образом, насильственное мышление и насильственная деятельность закрепляются на нескольких уровнях и составляют хорошо отлаженный комплексный механизм формирования и воспроизводства насилия, дискриминации, подчинения, манипуляции и контроля.

Первый уровень касается непосредственно самой лингвистической структуры языка. Наиболее глубокое исследование этого аспекта было проведено в рамках феминистской лингвистической критики, констатирующей факты языкового сексизма. В результате анализа языковых структур выяснилось, что посредством языка игнорируется опыт определенных групп людей, в частности – женщин. Такое исключение приводит к тому, что опыт и практики большого количества «Иных» субъектов вообще выпадают из поля зрения и никак не представлены в социальной мысли. Женщина как маргинальный субъект культуры при таком подходе либо определяется через фаллические значения культуры, либо вовсе не находит в ней выражения. Самым характерным примером, отражающим дискурсивное измерение социальной действительности, являются такие лексические единицы, как «насилие в семье», «сексуальные домогательства» и др. О них заговорили сравнительно недавно, но это не означает отсутствия подобных аспектов насилия до сих пор. Это свидетельствует лишь о том, что совсем недавно произошло именно осмысление, обозначение этих феноменов и выведение их в дискурс. Только через репрезентацию насилие обрело статус онтологического феномена. До языка и вне языка его словно не существовало. То есть мы видим и воспринимаем реальность так, как она представлена или не представлена в дискурсе.