Только гораздо позднее ум ребенка выходит за стены школы и начинает ценить полезные, но более отдаленные следствия получаемого образования. Это расширение горизонта является естественным законом умственного развития. Я спрашиваю себя, не обнаруживается ли у многих учителей задержка этого естественного развития? Не представляется ли школа и им как самодовлеющая среда и не полагают ли они, что ученики созданы для школы, а не школа для учеников? Не поддаются ли той же иллюзии и родители, принадлежащие к известным кругам, которые придают такое значение бакалаврской степени своего сына, потому что она представляет собою средство социального различия между буржуазией и рабочим классом? Не думают ли они, что диплом имеет некоторую таинственную силу?

Правда, некоторые иронические люди время от времени ударяются в противоположную сравнительно с этими предрассудками крайность, отрицая всякое значение школьных успехов. По их словам, как раз «последние» в гимназии делаются «первыми» в жизни. Охотно приводят такие примеры. Всем известен пример Мериме: превосходный романист всегда был в числе последних учеников. То же говорят относительно Дарвина. В последнее время Морис Донне заставил все свое прелестное насмешливое вдохновение прославлять достоинства того, что он был всего лишь двадцать третьим учеником. Однако в действительности имеет ли он право смеяться над лицейским образованием? Он рассказывал мне, что его школьная жизнь прошла в сонном оцепенении, почти чуждом всякой мысли. Он клевещет на себя: по его собственному признанию, он получил в лицее две награды: одну – по гимнастике, другую – по катехизису. Не удивительно ли это и не служит ли это доказательством гармонического развития тела и души?

Нельзя искать истину где-то посредине этих двух крайних мнений, из которых второе, исчерпывающееся пренебрежением к школе и к ее аттестациям, является чисто фантастическим, ибо оно опирается только на анекдоты. Мы, собственно говоря, не желаем никакого переворота во мнениях; мы желаем, чтобы, с одной стороны, бралось за исходную точку то простое представление, что школа имеет цену лишь как подготовка к жизни, а с другой стороны, чтобы при оценке этой подготовки не довольствовались случайными и поверхностными наблюдениями. Мы с удивлением констатируем, что у нас не занимаются последовательным изучением дальнейшей участи школьников, поставленной в соответствие с полученным ими образованием; между тем уже давно следовало бы создать обширную статистику или, лучше сказать, серьезное и глубокое исследование, опирающееся на подвергнутые надлежащей критике статистические данные, чтобы предоставить нам возможность отдать себе отчет в том, полезно ли даваемое нами образование и не должно ли оно быть изменено. Обычно самым важным делом бывает то, о котором меньше всего думают; но случается, что, в конце концов, оно само привлекает к себе внимание. Как раз это мы видим теперь; необходимость контроля, на который мы указываем, начинает делаться ясной для всех. С одной стороны, она проявилась в области начальных школ так называемым «кризисом начального обучения», причем выдвигается вопрос о программах школьного преподавания; с другой стороны, давно уже стали основываться технические школы, курсы, мастерские, дающие тысячу различных средств для сообщения молодым людям профессионального образования. Конечно, эти начинания не всегда имели успех; часто случалось, что здесь шли по ложному пути и что высшие школы, содержание которых стоило больших расходов, давали чиновников вместо рабочих. Пусть так; если целебное средство еще и не найдено, все же мы определили недуг; мы поняли, что надо смотреть в жизнь для того, чтобы оценить школу. Равным образом, все предприятия из области послешкольного образования и воспитания, которые стоили уже столь значительных расходов и часто также не достигали своей цели, ясно доказывают, что общество начинает понимать полезность взгляда на образование как на подготовку к действительной жизни. Мало-помалу будут совсем оставлены возвышенные, но чересчур схематические идеи, согласно которым образование есть благо само по себе и грамотность имеет как бы нравственную ценность. Укореняется мысль, что образование есть лишь средство, которым надо пользоваться для усовершенствования приспособления индивида к окружающей его среде; следовательно, не существует такого вида образования, который заслуживал бы одобрения сам по себе как единственная истина; являясь средством, образование должно изменяться сообразно с личностями, темпераментами, экономическими условиями, среди которых для индивида будет протекать борьба за существование. Вместо отвлеченного изучения программ будут все более и более заниматься изучением приспособления; изменения в образовании будут производиться на основании точного определения тех целей, достижение которых является желательным.