Изучая эту с такой очевидностью принимаемую, но на самом деле столь чудесную и загадочную способность музыкального воспоминания, музыкальной памяти, мы убеждаемся в фундаментальном расположении этой памяти, опирающейся на совершающиеся в голове тонкие процессы обмена веществ и хотя также родственной воле, а потому и обмену веществ, однако локализующейся в совсем иной области тела, чем память об увиденном, которая тоже связана с волей.

Важно, что мы выходим на возможность представить себе процесс речи во всей его сложности. Процессу речи, благодаря тому что ее органы столь тесно связаны с ритмической системой, сопутствует направленное изнутри наружу действие понимания. Чтобы вы уяснили себе это действие во всем его своеобразии, я должен напомнить вам о гётевском учении о цвете. Обратите внимание на то, как Гёте – независимо от того, что красно-желтую часть светового круга он называет теплой, а сине-фиолетовую его часть холодной – сближает цветовое и звуковое восприятия; как красно-желтой части спектра он приписывает другое «звучание» по сравнению с его сине-фиолетовой частью и как он ее идентифицирует с мажором или минором, то есть с довольно интимными сторонами музыкального чувства. Мы встречаем это в том отделе его учения, который был опубликован в Веймарском издании, а мною помещен в последнем томе кюршнеровского издания. Если данную описательную часть гётевского учения о цвете мы применим к внутреннему человеку, обнаружится нечто примечательное. Когда человек говорит, внутри у него живет тональное звучание. Но это живущее в речи музыкальное звучание пронизано тем, что его как бы «притупляет». Чем-то большим, чем просто образное сравнение, чем-то соответствующий реальности, будет утверждение, что тональное в речи получает «окраску». То же самое, что происходит внешне, когда мы воспринимаем «звучание» цвета (мы воспринимаем тогда не какой-то определенный, соответствующий данному цвету звук – из каждого цвета для нас исходит звучание), происходит и внутренне: мы не видим какой-нибудь цвет в то время, когда произносим «I» или «U», точно так же как мы не слышим определенных звуков, когда видим желтый или синий. Но, подобно тому, как мы переживаем звучание цвета, в речи мы также слышим музыкальное звучание. Так, мир зримого и мир слышимого сплетаются воедино. То, что в пространстве мы воспринимаем как цвет, внешним принадлежит видимому, а интимным – слышимому. Тому, что изнутри, в виде речи, выходит из человека вовне, внешне присущ тональный характер, а интимно, с фонетической стороны, – цветовой. Во внешнем мире более проявленным является цветовое начало, а во внутреннем мире человека – тональное; при этом под поверхностным внешнего мира живет музыка сфер, а под поверхностным того, что внутренне звучит в человеке, переливается цветами астральный мир.