Антитезис. Все существенное в истории философии как таковой (в отличие от истории интеллектуального быта) происходит в принципе по ту сторону различий в языке и культурных формах. Критерием для отличения собственно-философского от философского в несобственном смысле должна служить как раз свобода от языковых внушений. Поэтому всякий подлинно философский текст безразличен к языковым и культурным реалиям и принципиально открыт для любого перевода.

Очевидно, что здесь, как во всякой настоящей антиномии, истинны и тезис, и антитезис; но они описывают различные уровни реальности. Ламентации по поводу «антиисторизма» известной книги недавно умершего Карла Ясперса «Великие философы» (СНОСКА: К. Jaspers. Die grossen Philosopher. Bd. I. Munchen, 1957), в которой сонм мыслителей разных веков и народов от Анаксимандра до Канта представлен в одном духовном пространстве, как на фреске Рафаэля «Афинская школа»,— ламентации эти основаны на недоразумении, ибо изложение Ясперса относятся к тому уровню, в пределах которого Ансельм Кентерберийский и Спиноза или те же Анаксимандр и Кант действительно стоят лицом к лицу и могут задавать друг другу вопросы. Если мы отрицаем реальность этого уровня, мы отрицаем смысл философии, философию как таковую. Мало того, мы отрицаем возможность какой-либо истории идей, ибо если бы мысль и впрямь была без остатка сводима к своему культурно-социальному субстрату и наглухо заперта в рамках собственной эпохи, никакое понимание поверх этих рамок было бы немыслимо и мы не смогли бы из своего времени рассматривать прошедшее (СНОСКА: В этом гротескное противоречию историософии Шпенглера: своим заявлением о непроницаемости культур друг для друга, о невозможности понять культуру извне Шпенглер выбивает устои из-под своих ног: как же после этого возможно быть «портретистом» культур? Подобная же апория приводит утрированный социологизм (один из видов утрированного историзма) к снятию истории как «политики, опрокинутой в прошлое»). Права истории философии на существование гарантируются только наличием метаисторического, «синхронистического» смыслового уровня в самом предмете этой науки. Понятый слишком односторонне и доведенный до своих предельных последствий (до абсурда), «историзм» подрубает тот сук, на котором сидит история: история как понимание.