Весомость процитированного пассажа «Критики чистого разума» тем больше, что в нем Кант разделывается не только со средневековой традицией, но и с греческими первоистоками европейского философствования. В текстах досократиков бытие неизменно выступает как совершенство в самом изначальном смысле слова: совершенность, завершенность внутренней формы, восполненность до некоей внутри-себя-целокуппости. Это общее место архаической греческой мысли выражено, между прочим, в словах Мелисса (середина V в. до н. э.) о том, что сущее необходимым образом «полно» (πλέων) (СНОСКА: Mе1issus, fragm. В 11 Diels). Первоинтуиция бытия как самозамкнутой и уравновешенной в себе полноты была с почти маниакальной остротой пережита элеатами и затем прочно удержана греческой мыслью на всех ее путях. Пусть одни («линия Демокрита») понимают сущее как атом, а другие («линия Платона») — как идею; но и демокритовский атом есть бытие лишь постольку, поскольку он целокупен и завершен в присущей ему устроенности (СНОСКА: Ср. блестящую характеристику эстетических аспектов и нюансов античной атомистики: А.Ф. Лосев.Античная эстетика (ранняя классика). М., 1963, стр. 452—453), и платоновская идея есть «истинно сущее» (τό όντως όν), постольку, поскольку она — совершенный образ («эйдос»). Дурное, неустроенное, безобразное и бесструктурное, т. е. сопротивление вещества устрояющей его форме, есть на языке платонической мысли «меон» (τό μή όν), т.е. «не-сущее». Отсюда разработанное неоплатониками и воспринятое христианскими платониками (например, Григорием Нисским (СНОСКА: Gregorii Nуsseni. De hominis opificio. - M igne, PG, t. 44, 213 c )) оправдание космоса: все, что есть в мировом целом, есть лишь в той мере, в которой оно совершенно, несовершенство образует как бы пустоту или тень вокруг вселенского бытия и ни в коей мере не может быть относимо за счет последнего. Зла в некотором смысле нет, ибо налично оно лишь как «нетость».