Далее, третий сверху «этаж» отведен как бы методологам конкретных наук – методологам физики, биологии и т.д., и в том числе, методологам педагогики. Но позиция, положение этих методологов как бы «зависает» — они уже не философы, но и не собственно ученые, которые добывают новое научное знание. Эти методологи, как правило, в конкретные методики и техники научных исследований не вникают. Поэтому их результаты опять же редко представляют интерес для исследователей в конкретных предметных областях.

А конкретными методиками и техниками исследований вроде как должны заниматься «простые» ученые (четвертый этаж), зачастую в значительном или в полном отрыве от верхних этажей такого строения методологии.

Таким образом, подводя итог этому краткому вводному экскурсу в методологию педагогического исследования (методологию педагогики), приходится констатировать, что при всем большом объеме накопленных полезных материалов, в ней сложилась парадоксальная ситуация: с одной стороны, многозначность ее предмета, с другой стороны — его зауженность.

В последние два десятилетия в сфере образования, в первую очередь благодаря работам и просветительской деятельности Г. П. Щедровицкого [128 и др.], стали формироваться группы специалистов, называющих себя «методологами». Эти группы методологов стали в различных регионах страны проводить так называемые «организационно-деятельностные игры» с коллективами работников образования, направленные в основном на осмысление инновационной деятельности в образовании, что принесло им довольно широкую известность, правда, не всегда имеющую положительную окраску (О. С. Анисимов, Ю. В. Громыко, П. Г. Щедровицкий и др.) (СНОСКА: Думается, исходная ошибка заключалась в том, что Г. П. Щедровицкий [128] разделил субъектов процесса проектирования на две категории: методистов и методологов. Вторые как бы направляют «мыследеятельность» первых. В дальнейшем методологи-игротехники шли по этому пути, не вникая в содержание проблем, стоящих перед «методистами». Из-за этого возникало взаимное непонимание и организационно-деятельностные игры давали зачастую невысокие, а, подчас, и отрицательные результаты. В то же время такое разделение специалистов на методологов и «всех остальных», глубоко укоренилось в общественном научном сознании. Так, Г. Х. Валеев (Методология научной деятельности в сфере социогуманитарного знания. М.: Наука, 2005.), критикуя позиции автора данной книги пишет: «…слабой стороной здесь является то, что придется рассматривать методологию ученической деятельности, вслед за этим признать не то что учителя, но и ученика самому себе методологом, что всех заведет в тупик» (?! — А . Н.). Но позиция автора данной книги как раз и заключается в том, что знать методологию хотя бы в первоначальных основах и уметь пользоваться ею должен каждый: и ученый, и специалистпрактик, и обучающийся – школьник, студент, аспирант и т.д. — см., в частности, гл. 7). Одновременно в педагогической печати стали появляться публикации ученых-педагогов, посвященные анализу и научному обоснованию инновационной деятельности в образовании. Это работы В. А. Сластенина, Л. С. Подымовой, В. В. Кузнецова, В. С. Безруковой, В. И. Слободчикова и др. [10, 15, 49, 158, 159 и др.]. Так, по сути дела, в педагогике стало формироваться новое направление — методология практической педагогической деятельности. Причем, параллельно с методологий научно-педагогической деятельности. А их, очевидно, необходимо рассматривать в одном ключе, с единых позиций, а именно с позиций современного проектно-технологического типа организационной культуры (см. ниже).