Однако сама «вера» коренится, по мнению Гамана, в наших ощущениях. Не только все наше знание, утверждает он, основывается на ощущениях, на них же основывается и вера: «Сама сокровищница веры покоится на этом же фундаменте» (44, 127).

Если бы в своем истолковании «веры» Гаман ограничился сказанным, то его учение было бы теорией, утверждающей, что в основе всех опосредствованных истин, добываемых рассудком при помощи умозаключений и доказательств, лежат истины, непосредственно открывающиеся в чувственной интуиции.

Нельзя сказать, чтобы Гаману было чуждо такое понимание непосредственного знания, ощущений и веры. Больше того, признавая истины, непосредственно уясненные на основе ощущений, истинами первичными, Гаман отнюдь не отрицает возможности находить истину также и с помощью усмотрений ума и операций рассудка. От умаления роли ума Гаман предостерегал своего ученика Якоби. Гаман отвергал не разум, а одностороннее превознесение разума, тезис о превосходстве его над чувством, над ощущениями. Именно в этом смысле, и только в этом, он говорил, что разум — «источник и всей правды и всех заблуждений; он древо познания и добра и зла» (43, 513).

Рассматривая ощущение как основу рассудочного мышления и «веру» как доверие к непосредственным данным чувственного восприятия, Гаман в понятие «вера» вкладывает явно сенсуалистический смысл. Но «вера» одновременно оказывается у него и доверием к религиозному преданию, субъективным убеждением в реальности существования бога, органом постижения божественного творца и его откровения. Понимаемая в этом уже чисто религиозном, а не гносеологическом смысле вера есть, по Гаману, единственно доступная человеку связь между человеком, миром и богом. И Гаман утверждает, что без такой веры мы «не можем понимать ни творения, ни природы» (44, 121).

Двоякое толкование понятия «вера» в учении Га-мана обусловлено, конечно, не двояким значением самого немецкого слова Glaube, а противоречивостью философского мировоззрения Гамана. В его мировоззрении сочетается наивная вера лютеранина с проницательностью мыслителя, воздающего должное чувственным восприятиям, опыту. Именно эти восприятия и опыт делают для нас постижимым существование вещей внешнего мира. Свой основной принцип философского мышления — принцип совпадения противоположностей — Гаман, по собственному признанию, заимствовал у Джордано Бруно. В принципе совпадения противоположностей (principium coincidentiae oppositorum) он видел величайшую мысль итальянского философа. Этот принцип Гаман противопоставлял законам противоречия и достаточного основания, которые были невыносимы для него уже с университетских лет, ибо он «встречал противоречия везде, во всех основах материального и духовного мира» (43, 49). Совпадение противоположностей представлялось Гаману единственным достаточным основанием всех противоречий, средством их разрешения и уравнения, а также средством, способным «положить конец вражде между здравым разумом и чистым неразумием» (47, 183).