в «миллеровской» психолингвистике положения, он все время ставит психологические проблемы, не решенные в этом направлении американской науки. Быть может, не осознавая всех недостатков психолингвистической модели, опирающейся на идеи Хомского, Слобин объек­тивно стремится преодолеть их. В этом основное значение его книги, и этим прежде всего обусловлен выбор ее для перевода.

Популярность миллеровской психолингвистики в США в значительной мере была вызвана разочарова­нием американских психологов в теоретических догмах бихевиоризма. Хомский казался наиболее очевидной аль­тернативой бихевиоризму, тем более что дал развер­нутую и убедительную его критику в известной рецен­зии на книгу Скиннера, вызвавшей при своем появ­лении большой шум и неоднократно перепечатывавшейся в различных антологиях. Других альтернатив большин­ство психолингвистов США либо не знало, либо не могло принять.

По-иному обстояло дело в Европе, где распростране­ние идей Хомского натолкнулось на основательную пси­хологическую традицию. Европейские психолингвисты приняли идеи Хомского — Миллера, так сказать, cum grano salis, с самого начала поверяя их традиционной психологией и преобразуя в соответствии со своим психо­логическим «символом веры». Большинство ведущих пси­холингвистов Европы развивали концепцию Хомского— Миллера в общем в сходном направлении — «психологи-зации» и «социологизации».

Второй из авторов настоящей книги, Джудит Грин, как раз и представляет это, европейское, ответвление миллеровской психолингвистики. Она подвергает экспе-риментально-психолингвистические исследования крити­ческому анализу с позиций «настоящей» психологии. Ее книга «Психолингвистика: Хомский и психология», не­сколько глав из которой мы публикуем, интересна для советского читателя как этой авторской позицией, так и тем, что в ней дается систематическое и очень детальное изложение важнейших экспериментально-психолингвисти-ческих методик и важнейших полученных результатов.

Советская психолингвистика с самого начала разви­валась по иному пути, нежели американская и европей­ская. Если миллеровская психолингвистика, как уже го­ворилось, лингвистически ориентирована, то в СССР эта научная область возникла и развивалась как неотъемле­мая часть общей психологии, опираясь на теоретические положения Л. С. Выготского и его школы, в первую очередь А. Н. Леонтьева и А. Р. Лурия. По основным своим принципам она резко отличается от американской, В ней речь трактуется не как система речевых реакций, а как активная и целенаправленная речевая деятельность. Она — что естественно вообще для советской нау­ки— стремилась с самого начала отразить в своик теоретических построениях диалектику общества и личности, вскрыть социальную природу и социальную об­условленность речевой деятельности. Наконец, ориента­ция на психологию позволила советским психолингвистам преодолеть лингвистический атомизм и, более того, ор­ганически «вписать» процессы речи и речевосприятия во всю систему человеческой деятельности.