Из-за малого числа исследований, посвященных по­ниманию семантического содержания, проблема выяв­ления действительных отношений между семантической репрезентацией и глубинной структурой пока еще да­лека от решения. Неясно, во-первых, можно ли расширить глубинную структуру настолько, чтобы она вклю­чила семантические факторы и в то же время не утра­тила своей лингвистической специфики. Во-вторых, сам Хомский усложнил положение, высказав мысль, что поверхностная структура также может быть связана с некоторыми аспектами значения. Наконец, даже если удастся показать, что семантическая репрезентация представляет собой самостоятельный уровень анализа, все еще не исключается вероятность того, что такой анализ просто переносит выбор возможных действий на предыдущий этап. Точно так же как в какой-то момент порождения предложения необходимо выбрать пассив­ный или отрицательный трансформационный маркер, чтобы потом получить нужную поверхностную струк­туру, необходимо в какой-то момент сделать выбор из нескольких форм семантического «замысла». Так, в на­шем примере о том, как Джон купил машину у Гарри, необходим сложный набор правил выбора, которые обеспечили бы в случае выбора Гарри как подлежащего употребление именно глагола продавать, чтобы сохра­нить необходимые семантические отношения. Аналогично, если в качестве подлежащего выбирается машина, должна быть обеспечена пассивная форма предло­жения.

Дело в том, что мы почти ничего не знаем о боль­шинстве стадий процесса порождения предложения. Начнем с того, что требуется объяснить, почему семан­тический «замысел» стимулируется конкретным контек­стом. Затем встает вопрос о том, каким образом говоря­щий отбирает правильную комбинацию синтаксической структуры и конкретных слов, учитывая и отношения в глубинной структуре, связанные с «замыслом», и по­верхностную форму, соответствующую данному контек­сту. Допустим, что семантический «замысел» представ­ляет собой некую абстрактную репрезентацию, которая может быть выражена при помощи нескольких комбина­ций синтаксической структуры и лексических единиц, каким образом тогда говорящий выбирает развертываю­щуюся цепочку слов, сохраняя в то же самое время об­щую грамматическую структуру, обеспечивающую первоначальное значение высказывания?

В этой связи следует упомянуть о попытке Осгуда (1963) дать новое психолингвистическое обоснование

правил порождения. Он считает вероятности сочетае­мости слов основным фактором их выбора, причем эти вероятности рассматриваются как цепь стимул — реак­ция. Как показано на рис. 10, вертикальные двусторон­ние стрелки изображают операции кодирования и деко­дирования, а горизонтальные пучки стрелок — совокуп­ность вероятностей перехода, действующих на каждом