Однако следует признать, что перед лицом психоло­гических данных такого рода Хомский и его последова­тели стремятся спрятаться за более нейтральное опреде­ление языковой способности, утверждая, что подобные данные несущественны для чисто формального анализа языковых явлений. Вот что пишет Хомский в книге «Ас­пекты синтаксической теории» (1965, р. 9):

«Когда мы говорим о грамматике как об устройстве, порождаю­щем предложения с заданными структурными характеристиками, мы просто имеем в виду, что грамматика приписывает предло­жению эти структурные характеристики. Когда мы говорим о выводе предложения в рамках какой-то порождающей грамма­тики, мы ничего не сообщаем о том, каким образом слушающий или говорящий практически осуществляет такой вывод».

Хомский считает, что это его утверждение должно рассеять все еще существующее недоразумение. Но в том же самом абзаце он пишет, что цель порождаю­щей грамматики — «описание в возможно более нейт­ральных терминах тех знаний о языке, которые создают основу для реального использования языка говорящим и слушающим». Хомский идет дальше, говоря: «Нет ни­какого сомнения в том, что любая разумная модель языковой активности будет включать в качестве основ­ного компонента порождающую грамматику, в которой отражены знания говорящего и слушающего о своем языке». Но это равносильно утверждению, что «чело­век, овладевший языком, овладел и системой правил... которые он использует при порождении и понимании речи», утверждению, которое нуждается в эмпирической проверке. Данные относительно психологических меха­низмов не могут служить достаточным основанием для оценки правильности или неправильности чисто описа­тельного лингвистического анализа, они становятся зна­чимыми, если такой анализ кладется в основу теории когнитивных процессов, в том числе операций, участву­ющих в порождении и восприятии речи. Таким обра­зом, сторонники трансформационной лингвистики явно стараются оградить свои теории от психологических дан­ных, принимая первое, более нейтральное определение языковой способности, но в то же время, прикрываясь более сильным определением, делают широкие обобще­ния относительно природы когнитивных процессов.

Из сказанного вовсе не следует вывод, что резуль­таты лингвистического анализа вообще не представляют никакой ценности для психологических исследований языка. Дело в том, что два упомянутых определения предполагают совершенно различные выводы для психо­логического исследования. Нейтральная формулировка создает основу для формального анализа лингвистиче­ских данных, результаты которого совпадают с интуи­тивными знаниями носителя языка. Демонстрируя мно­жество сложных и тонких закономерностей, проявляю­щихся в реальном использовании языка, грамматическая теория может служить критерием оценки психологиче­ских теорий языка. Таким образом, эта теория дает воз­можность избежать чрезмерного упрощения исследуе­мого поведения, которое допускается, чтобы привести в соответствие результаты с психологическими предполо­жениями.