Короче говоря, психолингвистов интересуют те глу­бинные знания и способности, которыми должны обла­дать люди, чтобы овладеть языком в детстве и затем пользоваться им. Я говорю «глубинные» знания и способ­ности, потому что мы можем делать какие-то выводы относительно языка, как и относительно других систем человеческих знаний, только на основе тщательного исследования наблюдаемого поведения. В данном случае наблюдаемое поведение — это речь и понимание речи. Поэтому перед психолингвистом стоит та же проблема, что и перед любым ученым, изучающим человека и дер­зающим выйти за рамки простого описания поведе­ния,— а именно постулировать глубинные структуры и процессы, которые могут объяснить несомненно суще­ствующие закономерности наблюдаемого поведения.

Важно еще раз подчеркнуть это различие между наблюдаемым поведением и скрытыми структурами. В английском, как и в других языках, это различие отражено в понятиях язык и речь: слово «речь» (speech) имеет соответствующий глагол, а «язык» (language) — нет. Мы говорим: Не speaks the English language» (Он говорит на английском языке). Говорить — значит произ­носить осмысленные звуки. Эти звуки осмысленны, по­тому что они закономерным образом связаны с тем, что именуется «английский язык». Речь — это поведение. Ее можно слышать, ее можно записать на магнитофонную ленту. Но нельзя записать на магнитофон английский язык. Можно записать только английскую речь. Мы понимаем речь друг друга, потому что знаем английский язык. Язык — это нечто такое, что мы знаем. Английский язык — это определенная сумма знаний, которой облада­ет каждый человек, говорящий по-английски. Описание таких систем знаний традиционно считается «епархией» лингвистики, а психология традиционно называется «наукой о человеческом поведении». Но вы скоро пой­мете, что между этими дисциплинами трудно провести границу. Мы не можем изучать поведение, не имея тео­рии структуры этого поведения, и мы не можем исследо­вать структуру, не зная, какое именно поведение обладает этой структурой. Ноэм Хомский, чья новаторская работа по трансформационной грамматике революционизировала современную лингвистику, описывает потенциальную задачу лингвистики в терминах познания и общих свойств человеческого интеллекта. «Лингвистика в таком определении, — пишет он, — есть просто раздел психо­логии, исследующий определенные аспекты мышления» (1968, р. 24).