Воплотить это в практику на самом деле весьма трудно еще и потому, что культуре свойственно имманентное ей противоречие: она принуждает живущего жизнью чувства, неразумного ребенка делать выбор, который лишь позднее будет оправдан зрелым разумом взрослого. Стало быть, раннее развитие ума в принципе невозможно без подключения мощных эмоциональных механизмов работы психики. Бесстрастие ума как предпосылка и условие его приближения к истине онтогенетически достигается только через аффекты.

Воспитание в силах серьезно уменьшить косность и недальновидность людей, оптимизировать их жалость к себе при неизбежном в общественной жизни отказе от влечений, дать им сублимированную компенсацию за этот отказ. Если люди не имеют врожденной любви к труду и если доводы разума бессильны против их опасных страстей, то искреннее и продуктивное трудолюбие они могут приобрести только благодаря культуре, образованию, воспитанию.

Воспитатель способствует интериоризации культурных предписаний, сочетая внутренние задатки ребенка с активно взывающими к их саморазвитию внешними обстоятельствами, приводя к первым успехам и закрепляя их последующими. Наконец, именно воспитанию принадлежит сверхрешающая, всеопределяющая роль в том или ином типе религиозной идентификации личности как самом важном с содержательной точки зрения продукте ее самоопределения.

Все самое трудное в жизни человека разрешается в религиозном сознании — беспомощность перед смертью, болью, потерями; ответственность, случай, слабость, подчас полное бессилие, страсти, влечения, многообразие страха — все, что делает жизнь такой мучительно сложной. Вера нейтрализует ужас, примиряет с грязным роком, вознаграждает за муки — пусть позже, но воздает за страдания и лишения. Действительная ценность этих представлений колоссальна — именно они определяют отношение человека к миру и во многом — отношения с миром. Без них человек обнаруживает себя беззащитным и одиноким, а окружающий его макрои микрокосмос — враждебным, абсурдным, бессмысленным, заслуживающим отвращения, ненависти, разрушения. Добрая власть божественного провидения смягчает страх перед жизненными опасностями, постулирование нравственного миропорядка обеспечивает торжество справедливости, продолжение земного существования в будущей жизни предлагает пространственные и временные рамки, внутри которых надо ожидать исполнения этих желаний.