Белинский утверждал, что надо разрушить реальность, .чтобы утвердиться в ней, а не служить ее пособником. «Отрицание — мой бог. В истории мои герои — разрушители старого — Лютер, Вольтер, энциклопедисты, террористы, Байрон («Каин»)». Примечательно, что здесь одна за другой перечислены все темы метафизического бунта.

Разумеется, заимствованная из Франции традиция индивидуалистического социализма все еще жила в России. Сен-Симона и Фурье читали и в 30-е годы. Прудон, открытый в 40-е, вдохновлял великого мыслителя Герцена, а позднее — Петра Лаврова. Но эта мысль, не терявшая связи с этическими ценностями, в конце концов, потерпела поражение в великой схватке с иным, циническим направлением.

Белинский за время конфронтации с Гегелем достаточно точно определил свою позицию, которая перейдет затем к нигилистам и отчасти террористам. Таким образом, его можно считать связующим звеном между дворянами-идеалистами 1825 года и студентами-нигилистами 1860-го.

И в самом деле, Герцен подхватывает слова Белинского, когда пишет, восторгаясь нигилистическим движением, — правда, лишь в той мере, в какой оно представлялось ему освобождением от готовых понятий: «Уничтожение старого — это зарождение будущего».

Нигилизм 60-х годов начался, по крайней мере внешне, с самого решительного отрицания, какое только можно себе представить, — с отказа от любого действия, которое не является чисто эгоистическим.

Общеизвестно, что сам термин «нигилизм» был впервые употреблен Тургеневым в его романе «Отцы и дети», главный герой которого, Базаров, воплотил в себе законченный тип нигилиста.

В рецензии на эту книгу Писарев утверждал, что нигилисты признали в Базарове свой прообраз. «Мы решились ни за что не приниматься, — заявляет Базаров, — а только ругаться». «И это называется нигилизмом?» — спрашивают его. «И это называется нигилизмом». Писарев расхваливает этот прообраз, для большей ясности определяя его так: «Я чужд существующему строю вещей, я не желаю в него вмешиваться». Единственная ценность для таких людей сводилась к так называемому разумному эгоизму.