7.2.6. Элитарность в контексте проблемы смерти и бессмертия

Многим людям, особенно ближе к старости, небезразлично, что они оставят после своей смерти, что скажут о них другие люди. Нередко именно к ответу на данные вопросы сводится смысл самых благородных и важных жизненных поступков человека. Некоторые люди даже разделяют в своей жизни поступки «для себя» (развлечения, пороки, преступления, мелкие приятные шалости и др., о чем они и близким своим не всегда рассказывают) и поступки «для других», особенно, для близких, значимых людей (то, что составляет гордость жизни человека и о чем, по их мнению и пожеланию, должны знать остальные люди, радуясь и уважая этого человека, что как бы является «вечным» напоминанием о том, какой хороший был этот человек и как плохо без него...).

Стремясь особым образом подчеркнуть значимость собственной жизни уже после своей смерти, люди стараются сохранить возможность духовного общения с оставшимися живыми, заранее заботясь об особой «поэтичности» своих похорон и мест захоронения. Как отмечал Ф.Арьес, «мертвые не бесчувственны, они только спят и в своем сне нуждаются в нас, взыскуют наших любящих сердец, наших слез» (Арьес, 1992, с. 428).

Рассматривая особую эстетическую природу смерти и самоубийства, Л.З.Трегубов и Ю.Р.Вагин пишут: «Хорошо известно, что каждый пожилой стремится подготовить к смерти чистое белье, деньги на достойные похороны. Что все это, если не эстетика? А составление собственных надгробных надписей? Это, вообще, кажется, любимое занятие культурного человечества. Все это, конечно, в мечтах, в мыслях, ибо человек в большинстве случаев понимает, что сам ничего этого не увидит и не услышит, — так ведь этого и не надо. Важна сама возможность заранее и не один раз представить, продумать, пережить и прочувствовать в каждой детали: что скажет этот, а в чем придет на похороны та, и т.д. и т.д. И вдруг всего этого тебя лишат — серьезная угроза. Именно на эти психологические тонкости и были направлены законодательные запрещения ритуалов, церемониалов и служб во время похорон самоубийц, именно поэтому самоубийц вообще хоронили отдельно в поле, у дороги или вообще, как это делали во времена Людовика XIV, выбрасывали на помойку и запрещали хоронить — ужасно, но зато как действовало! ...это действовало намного эффективнее, чем десять антикризисных стационаров в настоящее время» (Трегубое, Вагин, 1993, с. 120). Страх человека не быть оцененным по достоинству после смерти, то есть страх снижения значимости собственной жизни (и ощущения более низкой элитарности уже со стороны других людей) нередко заставляет такого человека действовать с оглядкой на перспективу такого непризнания, что в наше время является, быть может, более сильным моральным регулятором жизни, чем ранее страх перед перспективой оказаться за свои прегрешения в «аду».