Я полагаю, что дело здесь может быть в следующем.

Как уже отмечалось, объекты физического мира представляют собой воплощения глубинных структур, полученных на уровне действия универсальных сил. Представим себе, что человеку удалось вступить во взаимодействие с этим уровнем реальности и он ищет максимально адекватную форму для выражения собственного переживания природы какой-либо универсальной силы (или сочетанного действия каких-либо универсальных сил). Если ему удалось успешно осуществить этот процесс сотворения адекватной формы для найденного им содержания, оно, скорее всего, окажется выраженным аналогично тому, как это происходило и без его участия, т.е. в процессе собственного воплощения универсальной структуры в мир. Так и получается, что конкретное глубинное содержание вполне устойчиво воспроизводится в конкретных устойчивых персонажах даже в тех культурах, которые не связаны отношением кросскультурного переноса.

Итак, я предложила ответы на те вопросы, которые поставила выше, когда отмечала, что традиционная модель понимания природы символа не позволяет их анализировать достаточно аргументированно. Разумеется, такие ответы не будут рассматриваться как удовлетворяющие человеком, не готовым принять предлагаемое мной представление о логике происходящего в физическом мире как о процессе, имеющем свою предысторию. Но тогда он неизбежно оказывается в рамках плоскостной модели эволюции и сталкивается со всеми теми сложностями, которые я отмечала по ходу анализа. Поэтому, в принципе говоря, основной акцент в понимании природы языка символов падает на мировоззренческий выбор.

Если же принять предлагаемую объемную модель эволюции, то на многие вопросы удается дать вполне рациональные ответы. Это, на мой взгляд, очень важный позитивный момент, поскольку позволяет переместить проблему символизма в плоскость научного рассмотрения за счет того, что, с одной стороны, уменьшается субъективизм в интерпретации символов, неизбежный в том случае, если мы исходим из случайного характера связи символа с выражаемым им содержанием[146] и ищем обоснование такой связи. И с другой, – акт постижения глубинного содержания и выражения его в символах перестает выступать как мистический, иррациональный, обретая статус, пусть и чрезвычайно значимого, но совершенно естественного познавательного феномена.