Драматизация в широком смысле этого слова (подразумеваемое содержание, мимика, жест, игровые действия и т. д.), интонационное и ритмическое многообразие, особый, доступный только детям, эмоциональный подъем способны опоэтизировать даже примитивный прозаический текст, а игру сделать эстетически действенной.

Судьбы отдельных групп игр с игровыми приговорами не одинаковы. Одни исчезают или теряют свое былое значение, другие живут активной жизнью и обогащаются тематически, третьи зарождаются, развиваются, совершенствуют свой поэтический приговор.

ИГРЫ-ИМПРОВИЗАЦИИ

Первое упоминание об играх-импровизациях встречается у И. Нечаева в его работе «Игры деревенских детей Лаишевского уезда» (1891). Он писал, что существует множество игр, сочиненных ребятами под впечатлением минуты, по личному вдохновению. Нет такого явления в деревенской жизни, которого бы не передразнивали в своих играх ребята. В качестве примера называет игры «в учет выборного», «в наем пастуха», «в урядника», «в мужика и барина», «как тятька мамку учит». Э. Тейлор писал о подобных играх, что в них «прежде всего поражает то обстоятельство, что многие из них представляют лишь шуточное подражание серьезному жизненному делу». Г. Н. Потанин писал, что в играх-импровизациях «дети обыкновенно подражают большим, так что на играх часто отражаются изменения в образе жизни целого народа».

Насколько верно в детской игре отражалась социальная жизнь дореволюционного Сахалина с его каторгой, поселениями, побегами и повседневными порками, можно судить по свидетельству А. П. Чехова. Дети играют «в солдаты и в арестанты. Мальчик, выйдя на улицу, кричит своим товарищам: «равняйсь!» «отставить!» Или же он кладет в мешок свои игрушки и кусок хлеба и говорит матери: «Я иду бродяжить». — «Глядикось, часом солдат подстрелит», — шутит мать; он идет на улицу и бродяжит там, а товарищи, изображающие солдат, ловят его. Сахалинские дети говорят о бродягах, розгах, плетях, знают, что такое палач, кандальные, сожитель». (СНОСКА: Чехов А П. Собр. соч. М., 1956, т. 10, с. 276—277)