Нередко сложные политические события отражаются в втих играх. В 1905 году в газете «Русь» (вечерний выпуск от 29 сентября) появилась заметка «На Сахалине перед войной», сообщавшая об одной детской игре. «Ты,— говорил маленький Петька крохотному Сашке, — бродяжничай, а я поймаю тебя и буду пороть». С девочками игры изменялись, они заключались в том, что девочка должна была изменять своему сожителю, а тот в наказание ее убивал».

Сообщение газеты «Русь» использовал некто, видимо не без причины укрывшийся за буквами Н. В-ва, в «Живой старине» за 1906 год. Процитировав заметку с Сахалина, он рассказал об играх детей в Петербурге:

«Почти ежедневно (в течение октября, ноября и декабря 1905 г.) проходил я через ограду церкви Благовещение на Васильевском острове и постоянно встречал там кучки играющих детей. На их шум и крики я долго не обращал внимания, пока не натолкнулся в улице на толпу ребят. Бежавший во главе толпы гимназист лет 12—14, с палкой в руках, наткнувшись на меня, взял под козырек и, крикнув: «Предводитель черной сотни!», побежал дальше. Заинтересованный, я стал наблюдать. Оказалось следующее. Все дети разделились на две партии. В одну отбирались более рослые и здоровые, с прутьями и палками— это «черная сотня». В другую — более мелкие и слабосильные, без всякого вооружения; иногда здесь встречались и девочки. Эту партию звали «бунтовщики», «студентки и курсистки» и пр. Потом обе партии сходились по обе стороны церкви и шли одна навстречу другой. «Черная сотня» шла с пением «Боже, царя храни!» или «Спаси, господи, люди твоя.-.». «Бунтовщики» пели: «Вставай, подымайся, рабочий народ!..» и пр. «Черная сотня» брала верх: «бунтовщики» разбегались. Тогда выскакивала партия казаков и хлестала убегающих: часть «бунтовщиков» захватывалась в плен и отводилась в кутузку. Так забавлялись дети в Петербурге».

Автор статьи даже не сделал попытки прокомментировать эти игры, видимо из цензурных соображений. Да вряд ли комментарии были очень нужны. Как в капле воды, отразилась в этой игре жизнь тогдашней России, столкновение революционной молодой России со столпами самодержавия. Подмечено зорким детским взглядом все — от физических возможностей противостоящих лагерей и их песен до тактики борьбы. Не забыто ничего: ни плети казаков, ни кутузка. Это удивительно яркий сколок жизни, дающий бесценный клад в руки историка и этнографа. Ко фольклористов интересует не только эта сторона вопроса. Нельзя не говорить об этическом значении этой игры. Этическая сторона состоит в том, что в детской душе не могло не возникнуть сочувствие к тем, кого преследуют черные силы, не мог не зародиться интуитивный протест против насилия. Если бы этого не было, то навряд ли нашлись бы желающие идти в свалку с песней «Вставай, подымайся, рабочий народ!», не получилось бы самой игры.