во-вторых, обретение целостности, интеграция разрозненных частей личности, в том числе невербализованных, неосознанных, в единую структуру;

в-третьих, гармонизация личности, разрешение внутренних конфликтов, противоречий, возможность ненасильственной саморегуляции;

в-четвертых, уход от неподвижного, статичного способа бытия как пребывания в особом, „совершенном“ состоянии к динамичному, процессуальному способу бытия;

в-пятых, достижение свободы для, в смысле открытости для мира и самого себя, когда „делаешь то, что хочешь, а хочешь то, что правильно, истинно“.

Анализируя философскую литературу по данной проблеме, важно увидеть познание человеческого „Я“ не как статичное явление, а как принцип, организующий развитие человека. Особенно ярко это показано в исследованиях М.Мамардашвили, который подчеркивает, что „познать самого себя означает – задать себя целиком во всем том, что ты есть, но чего ты не видишь“ (М. Мамардашвили. Необходимость себя // Лекции. Статьи. Философские заметки. – М.: Лабиринт, 1996. – С. 42).

Черезвычайно важны и философские взгляды А. Шопенгауера и Ф.Ницше, которые рассматривают процесс познания человека, используя теорию Ч.Дарвина (А. Шопенгауер. Свобода воли и нравственность. – М., 1992).

Помочь человеку, а тем более подростку с девиантным поведением познать себя, свободно и смело взглянуть на самого себя может воспитание, нацеленное на идею духовности человека.

Определяя сущность понятия „дух“, М.Фуко считает: „Дух – это практическая деятельность, направленная на отыскание истины, на самосознание, на самоопределение“ (В.П. Зинченко. Культура и духовность // Вопросы философии. – 1996. – №2. – С. 10).

Весьма своеобразна специфика подхода к этому понятию у Р.Л. Лившица. Духовность он рассматривает наряду с антиподом – бездуховностью. „То обстоятельство, что в поле внимания исследователей попадала до сих пор только духовность, а ее антипод был обделен вниманием, кажется загадочным. Можно ли рассуждать, к примеру, о добре, не упоминая о зле? О любви, не затрагивая тему ненависти? О надежде, не касаясь темы отчаяния?“ (Р.Л. Лившиц. Духовность и бездуховность личности. – Екатеринбург, 1997. – С. 66).