Четкой грани между практическим действием и духовным поступком, не существует, ибо в основе практического действия лежит духовное усилие. Поступок соединяет в себе осмысление ситуации, принятие решения и собственно действия. Содержание внутреннего мира человека, несомненно, богаче и сложнее, чем его образ, проявляющийся в деятельности, но сущность человека определяет именно способность к поступку, являясь главным атрибутом не просто индивида, но личности.

Таким образом, в понимании поступка как духовно-созидательного акта жизнедеятельности личности выделяются его сущностные специфические отличия в сопоставлении с «действием». Поступок, как утверждает В. П. Зинченко (1997, с. 185), не тождествен действию, поскольку «иерархи чески располагается выше действия в том смысле, что он богаче действия, <…> полнее действия». Согласно этим размышлениям, поступок, в отличие от действия, может и не иметь «внешнего плана». Его успешность оценивается и самооценивается не на основе выполнения определенного алгоритма или достижения какой-либо цели, что, например, присуще действию. «Поступок, — отмечает В. П. Зинченко, — вполне может не достигнуть цели и при этом считаться успешным, если он был произведен в виде очевидной попытки» (Там же). Более того, в отличие от действия поступок может остаться «невидимым», так как предполагает не столько внешнюю, сколько внутреннюю форму своего существования (например, по ступок, совершенный «в уме»: внутренняя смена научной парадигмы, отказ от ранее сформировавшихся убеждений, взглядов и т.д.).

Духовно-ценностный смысл поступка как раз и реализуется в том, что при его осуществлении исчезает различие между «внутренним» и «внешним», а его главная функция «состоит именно в собирании человека воедино, в слаживании его отдельных индивидуальных свойств в целостность, именуемую личностью» (Там же, с. 184 – 185). Таким образом, основой поступка выступает уже не столько технологическая, сколько морально-этическая сфера личности, вбирающая в себя и «поступающее мышление», и деяние как таковое.