Словотворчество детей очень многообразно. Есть «сти­хий­ные семантики» (термин Д. Н. Богоявленского), они очень чут­ки к смыслу слова, оттенкам значения. У таких детей словотворчество витиевато. В аналогичных заданиях появляются самые разнообразные формы: у утки — утята, у оленухи — але­нок, ленишка, у лосихи — лосих, у белки — белочки, детки. Ребенок передает одно и то же значение невзрослости при помощи самых разнообразных средств, каждый раз по-раз­но­му решая фактически одну и ту же задачу.

У «стихийных формалистов» дело обстоит по-другому. Однотипные задания решаются одним способом. Ребенок не обращает внимания на незнакомость конкретных объектов: это утка и ее утята, это оленуха и олененок, лосиха и лосенок. А это кто? Бобры? Бобры и их борята. А это кто? Рябчиха? Рябчиха и ее рябчитата. От впервые встреченного наименования тут же образовывается однокоренное.

Изредка встречаются ребятишки, которых можно бы назвать «стихийными консерваторами». Такой ребенок очень хорошо помнит, какие слова он знает, встречал, а какие — нет. И такой малыш правильно назовет: у лисы — лисенок, но у лося детеныша он не знает. А ведь разница всего в один звук!

Для того чтобы в дошкольном учреждении ребенок мог реализовать свои природные творческие потенции, необходимы эмоционально положительная обстановка в группе, демократический стиль общения, достаточное количество игрушек и материалов для деятельности.

Необходимо знакомить детей с окружающим их миром, поскольку языковое развитие опирается на по­зна­ва­тель­ное развитие. Если ребенок видит дома, как домашние наскоро ужинают и обходятся без специальной посуды, а в дошкольном учреждении он встречается только с тарелками и чашками, то каким бы ни был одаренным ребенок, он никогда не сочинит слов, обо­значающих предметы посуды типа вареньица, перница, се­лед­­ница. В основе языкового обоб­ще­ния лежит ориентировка в ре­альных предметных отношениях. Нет предметов, нет отношений — нет и обобщений.