Но из многого должного что-то мы осознаем для себя особенно важным и за это принимаем на себя добровольную ответственность. Так  на  поле должного, определяемого другим, вырастают наши "личные миссии". 

В  чем особенный смысл говорить о миссии? В том, что с ней связаны дополнительные силы и возможности  роста. «Миссия» отличается от категорий «ценностей» и «смысла жизни», располагающихся и на территории  Я,  тем, что принципиально обращена к другому. И поскольку это всегда деятельность, требующая  особых усилий, она питается мотивацией, исходящей из серьезных личных причин. То есть человек преодолевает  себя, принимает  ответственность за другое, так расширяя свои горизонты, так личная миссия, точнее, ее мотивация делается  источником силы. (Служкин, несмотря ни на какие свои неудачи, усталость, падения, продолжает заботиться о Тате, служить и быть преданным ученикам, любимым людям, родному краю). 

Все случаи служения  – пример этому. Но та же деятельность (и учительская, и врачебная) без такой мотивации – не миссия и не источник силы. И наоборот, даже деятельность, которая видится другим бессмысленной, при наличии мотивации становится миссией и источником силы. (А у героя А. Иванова по большей части  деятельность выглядит бессмысленной!)

Особенно это заметно в случаях  навязанной деятельности, когда нам доступно определять не эту вынужденную деятельность, но лишь мотивацию к ней, и в случаях, когда мы не определяем цель предварительно, но вынуждены определять, будучи уже втянутыми, включенными в действие.   Здесь  мотивация  миссии для нас  синонимична свободе. (Это свобода в отчаянии – как у Виктора Служкина  в конце романа:

"Служкин на балконе курил. Справа от него на банкетке стояла дочка и ждала золотую машину. Слева от него на перилах сидел кот. Прямо перед ним уходила вдаль светлая и лучезарная пустыня одиночества.")

Но ведь, конечно, само существование – это и есть  навязанная деятельность и действие, которое мы вынуждены определять, будучи уже втянутыми в него. Что же мы можем делать относительно этого, в ответ на вызов невечности и всех неизбежных страданий? Можем проявить смирение, терпение – значит: просто принять. Принять как порядок вещей, отказаться от самообмана. Однако есть другой путь – принять как личный выбор.