В свою очередь матери в этих семьях отличались тем, что в первом случае физически были более здоровы, более ассертивны, самостоятельны и социально заинтересованы. Только 15% из них имели серьезную болезнь, в отличие от 55% в инцест - семьях. Матери эти также имели меньше детей и в меньшей степени склонны были меняться ролями со своими дочерьми.

Хотя дочери в семьях с соблазняющим отцом были в значительной степени отсталыми по причине царящих там дисфункциональных отношений, они в целом были не так травмированы, как жертвы инцеста. В отличие от второго варианта, эти женщины не решались на длительные уходы из своих семей. Только одна из 20 (5%) предпринимала попытки к бегству, тогда, как в группе жертв инцеста было 13 случаев на 40 человек (32%). Ни одна не обратилась в школу-интернат или в общество социальной помощи, только 3 забеременели в подростковом возрасте (15% по сравнению с 45% жертв инцеста) и значительно меньше из них вступили в брак. Их успехи в учебе были значительно выше — 30% из них получили университетские дипломы, при 8% - в другой группе. Хотя многие из них страдали от депрессии, ее симптомы не были настолько серьезными и только 20% злоупотребляло алкоголем и наркотиками, при 35% в противоположной группе. Кроме того, только одна особа когда-либо в своей жизни предпринимала попытки самоубийства, в отличие от 38% случаев среди девушек с опытом инцеста. Ни одна из этих женщин не констатировала факта побоев со стороны мужа или любовника, что мы можем сравнить с 28% во второй группе.

«Хотя в целом они не находились в такой серьезной депрессии, как жертвы инцеста, большинство из них (55%) обнаруживало главные проявления депрессии. И хотя только 10% из них имели принципиально негативное отношение к себе самой по сравнению с 60% во второй группе, все-таки такой же низкий процент из них давали себе принципиально позитивную характеристику. Подавляющее большинство (80%) имело двойственное или смешанное представление о самой себе, они считали себя либо «хорошими девочками» либо «плохими девочками». С одной стороны они воображали себя в идеализированной роли «папенькиной принцессы», а с другой никак не смогли целиком подавить тайну кровосмесительного оттенка своих отношений с отцом и представляли себя маленькими искусительницами, которые вызывают в своем отце интерес и желание, а в матери — ревнивую враждебность» (Herman, 1981, стр. 119-120).