В обоих этих случаях любовь в одном ее варианте выступает прежде всего как любовь к человеку, во втором — как любовь к тем любовным переживаниям, которые он вызывает.

Еще раньше подобное различие в любви заметили французский моралист Ларошфуко и английский поэт Байрон. Оба подчеркнули в заостренной и несколько преувеличенной форме возможность приобретения оценками статуса самостоятельных ценностей.

У Ларошфуко: “Когда женщина влюбляется впервые, она любит своего любовника; в дальнейшем она любит уже только любовь”.

У Байрона:

Лишь в первой страсти дорог нам любимый.

Потом любовь уж любят самоё...

Мы не поскупились на цитаты, чтобы показать, что непредвзятая наблюдательность и самоанализ приводят самых разных писателей к одним и тем же психологическим открытиям и выводам, причем, как будет видно из материала следующей главы, выводам, несравненно более верным и точным, нежели те, с которыми мы сталкиваемся в некоторых специальных философских и психологических работах, исследующих вопрос о роли эмоций в жизни людей. Писатели недвусмысленно утверждают, что любовь может быть как потребностью человека в “другом”, только реализуемой через “механизм” эмоций, так и потребностью в самих этих эмоциях. Следовательно, в первом случае любовные переживания выступают как оценки, а во втором на первый план выдвигается их функция ценностей (функция оценок, конечно, при этом не исчезает: нельзя наслаждаться “самое любовью”, если “другой” совсем не будет дорог).

Из художественной литературы психолог может извлечь, однако, не одни только отвлеченно сформулированные результаты наблюдений писателей над особенностями функционирования чувств. В лирических высказываниях поэтов, а также в автобиографических текстах разнообразных авторов содержится и непосредственный “живой” материал, подкрепляющий и расширяющий такие наблюдения. Когда мы читаем, например, у Лермонтова уже цитированные строки: “Мне грустно, потому что я тебя люблю”, то здесь грусть поэта, безусловно, выступает как оценка ситуации, скрытый драматизм которой он осознает. Но у того же М. Ю. Лермонтова мы встречаем и такое, например, признание: “Я жить хочу! хочу печали”, где печаль (семантически — синоним грусти) выступает уже не в качестве оценки, а в качестве признаваемой поэтом ценности. При этом заслуживает специального внимания следующее характерное обстоятельство. Выступая в своей оценочной функции, печаль (грусть) всегда представляет собой отрицательную оценку действительности. И в то же время, оказывается, на же может выступать в качестве положительной ценности. Эта возможность коренного расхождения “личностного смысла” одной и той же эмоции в роли оценки и в роли ценности лучше всего демонстрирует необходимость различения этих ее ролей. Вот еще два фрагмента на ту же тему.