Конечно, все вегетативные и “телесные” реакции при эмоциях “рассчитаны” на биологическую, а не на социальную целесообразность поведенческого воплощения эмоциональной “оценки”. Отсюда нередкие “издержки” этих реакций, о чем немало пишется в медицинской литературе. Но в целом “физиологические сдвиги” при эмоциях — важный положительный фактор и в организации человеческой деятельности. Ведь помимо всего прочего, как отмечает Г. X, Шингаров, физиологические явления при эмоциях включают в себя и “настройку анализаторов”, а тем самым сказываются и на интрапсихической регуляции и координации, других психических процессов. Поэтому деятельность, поддерживаемая эмоциями человека, протекает, как правило, много успешней, чем деятельность, к которой он себя принуждает одними “холодными доводами рассудка”.

Сохранив у современного человека в основном свое прежнее физиологическое значение, в психологическом плане человеческие эмоции радикальным образом изменили свое “природное лицо”. Прежде всего, “став на службу” социальным потребностям личности, они приобрели совершенно иное предметное содержание. Огромное место в эмоциональной жизни субъекта стали занимать нравственные чувства, а также целый ряд других переживаний, недоступных не только животному, но и древнему прачеловеку.

Дело, однако, не только в этом, а и в том, что произошли существенные изменения, если можно так выразиться, в самой архитектонике эмоций. Прежде всего, надо полагать, что в человеческих эмоциях чрезвычайно возросла роль и выраженность их субъективного компонента.

Можно думать, что этот компонент — “аффективное волнение” — в жизни животных отнюдь не имеет того значения, которое он приобретает для людей: некоторые факты эмоционального реагирования самого человека в специальных условиях позволяют сделать именно такой вывод.

Кому случалось, будучи погруженным в свои мысли, встретиться с неожиданной опасностью (например, заметить идущую навстречу автомашину), тот знает, какой утрированной бывает в таких случаях двигательная эмоциональная реакция и как при этом слабо выражен ее “чувственный” компонент. Метнувшись “как ошпаренный” в сторону, много быстрее и энергичнее, чем того требовали обстоятельства, человек, однако, впоследствии не может припомнить никакого субъективно пережитого страха или, самое большее, припоминает его как мгновенный “аффективный толчок”, от которого ничего не осталось к тому времени, когда реакция была осознана. На этом основании некоторые зарубежные психологи вообще считают, что субъективное эмоциональное состояние возникает лишь в том случае, если поведенческий акт оказывается задержанным. Думается, что такой вывод — преувеличение. Субъективное переживание при эмоции в норме должно быть всегда, но длительность субъективной оценки факта, очевидно, действительно бывает тем меньшей, чем быстрее она реализуется в поведении. Поведенческая импульсивность и субъективная эффективность эмоций, должно быть, явления противоположные друг другу, подтверждение чему дают уже наблюдения за маленькими детьми. Это оправдано и “логически”: субъективная оценка становится излишней после того, как она реализовалась.