Можно, если стремиться к максимальной плавности и гладкости коммуникации, — парировать «ловушку» уточняющими, «наводящими» контрвопросами: «Вы хотите спросить, как обстоит дело с тем-то и тем-то?» Если «игровое» поведение собеседника автоматично и им самим незамечаемо, такой поворот может столь же автоматически перевести его в другой режим. Если, наоборот, «ловушка» расставляется намеренно (хотя, может быть, и неосознаваемо), такая приостановка реакции вскроет ситуацию, не открывая ваших собственных «карт».

В иной ситуации, где это покажется уместным, можно прямо спросить, выходя в мета-коммуникацию: «Это действительно вопрос?»

В любом случае адекватное поведение предполагаемого Адресата требует значительного внима-* ния, некоторой доли самообладания, а также, прямо скажем, — мужества. Может показаться, что на такой мелкой шкале это — пустяк, но реально как раз такого мужества и не хватает большинству людей10.

Вернемся к нашему клиенту (или к нам самим, если мы занимаемся аутотерапией). Часто возможно исключение ряда паттернов игрового поведения, связанных с неоправданным вмешательством в жизнь других людей: непрошеных советов, неуместных требований, неоправданных надежд на помощь или понимание и пр.

Полезно начать (и продолжать!) такого рода работу, как для того, чтобы реально очищать свое жизненное пространство, так и для того, чтобы все более реально ощущать тяжесть игрового поведения и возможность от них освободиться.

Однако часто после всего этого мы сталкиваемся с паттернами, которые не поддаются простому «элиминированию». Постановку психотерапевтической проблемы приходится продолжать.

Как я уже говорил, в основе глубоко укоренной игры лежит, как правило, внутренний конфликт, связанный с какой-то фрустрацией. Игровая трансакция оказывается проецированием этого конфликта вовне.

Известная нам схема «крана» (активный импульс - заслонка - регулятор) позволяет, в качестве гипотезы, описать «внутреннее принуждение к игре» как неполную интериоризацию «регулятора», — такую, что при одновременном существовании в индивиде побуждения и запрета они циклически взаимодействуют друг с другом только через внешнюю псевдо-реализацию. Таким образом, игра является для ее инициатора действительно совсем не тем, за что ее принимает Адресат: это безнадежная, но компульсивно-неизбежная для Адресанта попытка использовать Адресата в качестве ручки заведомо неисправного крана11.