Что бы я делал с этим Доном, который начал поучать нас всех на группе? Я бы предложил ему получить обратную связь. Не в виде «пошлют к черту», это привычно для собаки-сверху, потому что ее Подсуггестный всегда так с ней и обходится. Я предложил бы ему посмотреть, действительно ли то, что он говорит этому Н., полезно для его реальной ситуации, действительно ли он вошел в эту ситуацию, обращается ли он действительно к Н.

Потому что если он действительно сможет к нему обратиться, он уже не будет собакой-сверху, он станет реальным общающимся человеком, и ему надо будет смотреть, по делу ли он говорит этому Н. то, что он ему говорит. Понадобится получить от него обратную связь, скорректировать свои «ценные указания» и т.д.

Я бы спросил Дона: «А ты его, Н., видишь? Ты лично ему это говоришь? Или ты говоришь вообще?» Он не может там остаться, потому что тут сидит группа, и он знает, что мы все это видим. И если он не сумасшедший, а просто здоровый невротик, он не может не увидеть, что он обращается неадекватно и не к Н. Здорового невротика на одноразовую коммуникацию такого рода в принципе должно хватить.

Тогда он получает опыт и дальше я могу сказать: «Ты видел? Теперь у тебя есть выбор: ты можешь вернуться обратно в свою игру, а можешь постараться перестать это делать».

Когда вы весь этот анализ проделали и когда есть вполне реальный, «чувственный» опыт различия этих коммуникаций, дальше это уже становится психотехнической работой, на уровне работы с привычкой: я знаю как этого не делать, я умею это не делать, я могу замечать, когда я это делаю и вовремя останавливаться.

Рассмотрение невротического механизма ретрофлексии привело нас к берновским играм. Действительно, игры-по-Берну вполне можно рассматривать как своего рода «невротический механизм», тем более, что сам Перлз в своем описании психики помещал их тот же «слой».