И эта пара, как всякая берновская игра, является системой, в которой оба элемента поддерживают существование самой системы: верхняя собака не может без нижней, а нижняя — без верхней, они обе нужны друг другу. И сюда можно отнести все, что мы знаем по поводу берновских игр.

Итак, ретрофлексия — это такая ситуация, когда человек внутри себя разыгрывает берновскую игру, реально играя за обе партии (или сколько их там есть), но отождествляет себя с одной и разотожде-ствляет, отчуждает от себя другую. Соответственно работа с ретрофлексией заключается в том, чтобы, во-первых, клиент увидел, что он действительно играет за обе партии, то есть что это не внешняя сила «с ним обходится», а это его внутренняя сила, когда он, скажем, играет за внутреннюю маму, то как бы точно он ее не воспроизводил, он имеет шанс увидеть, что реальной мамы здесь нет, а это он играет за нее.

Далее хорошо бы клиенту действительно актуально поиграть за эту вторую партию, от которой он себя отчуждает. Причем — психодраматически, с какими-то партнерами, тогда он освоит эту вторую роль, тогда эта внутренняя игра и ее структура станет ясной, тогда есть шанс перестать это делать.

В последней книге Перлза «Свидетель терапии», которая состоит из стенографического описания его работы на группах, есть такая сцена. Выходит мужик лет сорока на горячий стул. Говорит, что ему неудобно сидеть, в груди что-то жмет, как будто хочется растянуть себя. Перлз говорит: «Подойди, растяни меня». Дон (так его зовут) подходит и растягивает Перлза, садится обратно на свой стул и говорит: «Исчезло». Все улыбаются и смеются. А Перлз говорит: «А я что-то не понимаю, что это ты взялся меня растягивать и что ты вообще себя растягиваешь?» Дон тоже говорит, что не понимает. Перлз ставит ему пустой стул и говорит: «Задай Дону этот вопрос». Тот задает и получает ответ: «Слушай, тебя нужно подтягивать, потому что такой, какой ты есть, ты никуда не годишься, тебя нужно взбадривать» и т.д.

Перлз в этом месте рассказывает присутствующим, что такое собака-сверху и собака-снизу, а дальше предлагает Дону обратиться (в роли собаки-сверху) к группе и сказать каждому, что ему (или ей) следует делать. Дон садится на стул и начинает: «Ты Н., безалаберный, бестолковый, тебе следует собраться, совсем другой человек был бы», — причем говорит он это с видимым удовольствием. Еще кому-то объяснил, как тому надо жить, еще кому-то... Перлз его останавливает и спрашивает: «Ну и как ты теперь себя чувствуешь?» — «Хорошо, но только я опасаюсь, что они все меня сейчас пошлют к черту».