Вернемся, однако, к эмпатии и слиянию.

Современный человек - законный наследник Гамлета. Его сценарий непременно включает рефлексивные фигуры, причем, как правило, в заглавной роли. Он не может быть, как герой Мольера, просто скупым. Если он скуп, то, зная за собой этот грех, он всячески старается практиковать щедрость, а скупость свою прячет в задний карман домашних брюк. Более того, сознавая каким-то образом, что щедрость его - компенсаторная, а потому - плохо регулируемая и тем опасная для кошелька, он поверх этой показной щедрости тщится сформировать приличествующего его общественному положению бережливость, и, может быть, ему это даже удается.

Эмпатически сопереживать этому человеку, когда он покупает сыну подарок на свадьбу, значит раскусить весь этот «компот» и прочувствовать все его развороты.

Такова сложно разворачивающаяся по множеству частных поводов «внутренняя жизнь» современного человека. Его чувства определяются его ситуацией - как внешней, так и внутренней, а внутренняя ситуация представляет собой запутанную картину зигзагов «реактивных образований» (если воспользоваться в несколько расширенном значении термином психоаналитиков) по поводу его представлений о сценариях, в которых он участвует и имеет свои интересы. Об этом — больше о положениях, чем о чувствах — часами рассказывают друг другу закадычные подруги по телефону («А мой-то...»), ожидая друг от друга сочувствия и будучи готовы платить за это взаимностью.

Как говорится, было бы грустно, если бы не было смешно5. Трагедия превращается в драму, драма -в комедию. Судьба предстает в виде Пуговишника, Эдип становится Пер Гюнтом, вовремя умершая мать которого завещает заботу о своем непутевом сынишке вечной, как смена времен года, Сольвейг. Впрочем, в «новейшей» (в отличие от «новой») культурной ситуации пугают еще и театром абсурда: сидят все, ждут какого-то Годо (от еврейского «Б-га» остался лишь смутный намек), и не знают, куда себя деть. Как у В.Франкла - «человек в поисках смысла», который он не знает, где потерял. А Франкл ему — как из Саши Черного: «Есть горячее солнце, наивные дети, драгоценная радость мелодий и книг...»