Отличие этой ситуации от просто постановки психотерапевтической проблемы состоит в том, что ни с «играми», ни с невротическими механизмами непросвещенный клиент придти к терапевту не может. Он должен сначала узнать, что это такое.

Только упаси нас Бог интроецировать эти схемы и описания. Они - всего лишь эвристические «костыли», а не орудия «психодиагностики». Пока клиент, на основе предложенных представлений, не опишет собственную проблему, пока он не проявит собственную инициативу, никакая «теория» ему не поможет. Терапевт, пытающийся поставить клиенту диагноз, — что, мол, это у тебя «слияние», а это «интроекция», — будет выступать для него как еще одна собака-сверху. У него своих достаточно: по утрам работающему-над-собой человеку надо бегать, днем — читать газеты и интересоваться общественной жизнью, вечером — хорошо относиться к жене или мужу, а то так и к теще или свекрови. А тут еще одна topdog требует от него, чтобы он кроме всего этого еще и со своим интроектом поработал.

Еще раз: инициатива должна исходить от клиента, иначе не будет никакой Работы. Но инициатива по поводу работы с невротическими механизмами или берновскими играми может возникнуть, только если клиент имеет некоторое, хотя бы смутное, представление, что такое «бывает», и с другой стороны, что можно жить и иначе.

Таким образом, теория невротических механизмов (как и теория берновских игр и сценариев) — это рассказ о том, что делает нас несвободными в психическом мире и от чего мы можем освободиться.

2. Когда я во Введении отметил, что давно охочусь за сокровищами из гештальт-сундука, концепцию НМ я имел в виду прежде всего.

Охота, — и непростая, — вызвана тем, что при всей внешней понятности и эмпирической убедительности теория НМ изложена у Перлза совершенно невнятно. Сильно запутывает дело парадигма организма-в-среде, накладывающая свою «лапу» на это изложение.

Даже если отвлечься от того, что эта схема, в основном заимствованная у Курта Левина, относится к жизни ребенка до одного года, а люди старше года попадают в режим «полевого поведения» лишь в особых обстоятельствах и состояниях сознания; даже если забыть (как случилось с московскими гештальтистами, не говоря уже о французских, которые о Выготском, наверное, никогда не слышали), что обладающий речью, социализированный и принадлежащий культуре человек - вовсе не антилопа-гну2 и не Маугли, — остается еще тот простой факт, что в этой модели самой по себе нет и не может быть никаких невротических механизмов. В чистой феноменологии контактной границы что есть, то и есть, а чего нет, того и нет. «Механизмы» могут быть только «в» психике, внутри нее, а в феноменологической модели контактной границы никакого «нутра», никакой «психики» не предполагается3.