С помощью анализа я добилась того, что она позволила своему «черту» I сверить, после чего она начала рассказывать мне очень много анальных фантазий, сначала неохотно, но, заметив потом, что я пс выражаю неудовольствия, она начала рассказывать их смелее ч подробнее. Сеанс проходил в сообщении анальных фантазий и стал складом для угнетавших ее раньше снов наяву. Во время этой беседы со мной она освобождалась также и от того давления, которое она постоянно испытывала на себе. Она сама называла время, проведенное у меня, «часом своего отдыха». «Анна Фрейд, — сказала она мне однажды, — проведенный с тобою сеанс — это час моего отдыха. В это время мне не нужно сдерживать своего "черта"». «Знаешь, — добавила она тотчас же, ~ у меня есть еще одно время отдыха: когда я сплю». Во время анализа и во время сна она освобождалась, очевидно, от того, что у взрослого человека равнозначно постоянной затрате энергии на поддержание вытеснения. Ее освобождение сказалось прежде всего в том, что в ней происходила какая-то перемена, она становилась внимательной и оживленной.

Несколько времени спустя она сделала еще один шаг в этом направлении. Она начала рассказывать свои фантазии и анальные мысли, которые до сих пор тщательно скрывала; дома, когда к столу подавали какое-нибудь блюдо, она делала вполголоса какое-нибудь сравнение или произносила, обращаясь к другим детям, «грязную» шутку. Тогда ее воспитательница пришла ко мне, чтобы получить соответствующие указания. Я в то время не имела ei;ie опыта, приобретенного мною впоследствии при детском анализе, отнеслась к этому недостаточно серьезно и посоветовала ей просто не обращать внимания на такие пустяки. Однако результаты получились совершенно неожиданные. Вследствие отсутствия критики ребенок потерял всякое чувство меры и начал обнаруживать в домашней обстановке все, о чем до тех пор говорилось только у меня во время сеанса; она совершенно погрузилась в свои анальные представления, сравнения и выражения. Другим членам семьи это вскоре показалось невыносимым; поведение ребенка, особенно за обеденным столом, отбивало аппетит у всех, и как дети, так и взрослые молча и неодобрительно покидали один за другим комнату. Моя маленькая пациентка вела себя, как лицо, одержимое перверсией, или как взрослая душевнобольная и поставила себя вследствие этого вне человеческого общества. Ее родители, не желая наказывать ее, не изолировали ее от других детей, но в результате другие члены семьи начали теперь избегать ее, у нее же самой исчезли в это время все задержки и в другом отношении. В течение нескольких дней она превратилась в веселого, шаловливого, избалованного, довольного собой ребенка.