Потапова: — Он пока, как уже Зуева Ж.В. сказала, есть структура. Если вы внимательно слушали, то вы заметили, что все мои ответы в структуре нашего доклада. Помните? Уже была схоластичная структура, как бы некий профантазм, и нам надо было ее заполнить реальными отношениями с объектами.

Папсуева: — Я обращаю ваше внимание на сказанное Бесстрашниковой Е.С.. Она пришла первый раз наполненная ужасной тревогой, связанной с ее собственным контр-переносом инцестуозного содержания. У меня такое же было чувство, когда я пришла на психодраму с мальчиком Сережей. Б начале я встретилась с ним как индивидуальный терапевт, и ничего в этой встрече не было такого мощного. Когда же я стала проигрывать его сцену, то мне стало страшно. Мне страшно было сказать слово, и я не знала от чьего имени я говорю — от своего или от своего контр-переноса.

Потапова: — Безусловно, ко-терапевты ведут куда-то, но надо помнить, что они терапевты и умеют работать со своим контр-переносом. Мы пытаемся, я'не говорю, что мы все делаем совершенно. Мы совершаем ошибки, но умеем их анализировать. На мой взгляд, терапевтический процесс, даже если мы говорим об индивидуальном анализе, это не то, что я говорю пациенту. Вся структура, которая участвует, есть понятие о некоторой внутрипсихической психоаналитической химере. Химера — это тот процесс, который происходит между анализантом и аналитиком. Здесь у меня нет времени сказать обо всем, о чем я думаю, но очень важно, что я гораздо шире видела происходящее с моим пациентом. И когда мы наблюдаем это в структуре группы, в расширенном пространстве, наша задача — коллаптирован-ное пространство дефицитарных пациентов расширить. Все! Остальные процессы заложены первичными фантазиями и теми структурами, которые не я родила, это уже идет и межпоколенческая передача, и как бы, повторяю, заложено в структуре самой личности. Понимаете? Мы лишь вот это пространство расширяем, пытаемся сделать его более прочным. Значит, мы даем сцену, чтобы развилась первосцена.