Например, психологические исследования памяти и восприятия (в частности, псевдоскопические и инвертоскопические) показывают, что носителями психической детерминации, возможного мира тех или иных перцептивных или мнемических смыслов и значений являются не физически описываемые события внешнего мира (видимые Наблюдателю (СНОСКА: К событиям внешнего мира относятся и внутрииндивидуальные физические процессы и состояния; восприятия их действия как психические или осознаваемые находятся вне своего материального субстрата. Маркс в свое время говорил, что глаз, например, воспринимает не отпечаток на ретине, а объективную форму вещи, находящейся вне глаза (см.: К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 23, стр. 82))) и не какие-нибудь их "внутренние преломления", видимые только субъекту. Такими носителями являются вне индивида развернутые деятельностью образования, чувственная ткань, сплетенная квазивещественными превращениями действительности и ставшая органом вычерпывания из нее информации и стимулов. Рассматривая ее в качестве телесного органа, мы можем, следовательно, и сознательно-психические проявления рассматривать как отправления и функции этого органа. Только соответствующие термины относятся уже не к органам чувств, анатомо-физиологическим рецепторам, анализаторам и т.д., а к биодинамической и чувственной ткани предметного тела субъектов познания и действия (СНОСКА: См. исследование А.Н.Леонтьева, А.Д.Логвиненко, В.В.Столина в книге "Восприятия и деятельность". М., 1976).

Оно, можно думать, простирается в особое измерение, или "четвертое состояние", бытия, о котором по меньшей мере можно сказать, что оно не является евклидово-декартовым и явно требует применения понятий сложных гиперпространств, аппарата современных топологий и, возможно, фазовых и еще более сложных неметризованных представлений пространства-времени.

В рамках данной статьи мы не имеем возможности углубляться в этот чрезвычайно важный вопрос о неевклидовом характере предметностей психической реальности, полей, пространств и поэтому оставляем его для дальнейших исследований и размышлений (СНОСКА: Неподвластность психического евклидово-декартовому пространству не должна быть слишком удивительной хотя бы потому, что даже для описания живого движения, моторного и зрительного полей оказываются предпочтительными топологические категории по сравнению с метрическими. См.: Н.А.Бернштейн. Очерки по физиологии движений и физиологии активности. – М., 1966, стр. 68-69). Пока нам важно подчеркнуть ту мысль, что эти многомерные надстройки природных возможностей человека являются тем каркасом, который вписывает человека в естественноисторический, каузальный, мир. Они несут на себе механизмы мнимостей (кажимостей) ментальной и сознательной жизни. Последние априорно задают некоторые интерпретативно-содержательные смыслы любым конкретным воздействиям и переживаниям. Поэтому и приходится констатировать, что органы, то есть то, о чем мы говорим уже в реальных физических терминах, растут и развертываются в экстрацеребральной и трансиндивидной реальности (СНОСКА: Интересно, что даже бессознательное Фрейд логикой дела был вынужден считать метапсихическим (то есть натурально не локализуемым в глубинах индивидуального организма)). Психические события ведь происходят не в голове, как нейрофизиологические события, и тем более они происходят не там, где протекает жизнь отраженных в них содержаний. Психически-субъективное есть некоторое поле, на котором совместно представлены и определенное предметное содержание, ставшее таковым для сознания в зависимости от формирования указанных выше функциональных органов, экстрацеребральных вещественных символизаций деятельности и биодинамических ее схем, и субъект познания, общения и действия. И если голова (мозг) и мир будут все-таки в конце концов описаны с предельно возможной детализацией в физических (физико-химических) терминах в реальном пространстве и времени, то психическое все равно окажется особым срезом и аппарата отражения (мозга) и отражаемых в нем состояний и объектов мира, несводимым ни к тому, ни к другому и живущим в квазипредметном измерении бытия. Это особая реальность, и ее выделение, развертка приводящих к ней превращений действия вещей не могут не иметь значения для поиска детерминаций сознания и психики вообще. Кстати, успех такого рода поиска сыграл бы немаловажную роль и в обогащении интеллектуального и методологического инструментария современного научного познания вообще.