Подобные ощущения вины объясняют также потерю чувства собственной полноценности, которая сопровождается чувством покинутости, что можно наблюдать почти у всех детей после развода родителей. Эти фантазии вины во многих случаях усиливаются воспоминанием о том, что значительная часть ссор между родителями затрагивала вопросы воспитания, а значит, вращалась вокруг ребенка. Так начинает он воспринимать себя в качестве реальной причины конфликта.

Для ребенка это является достаточным основанием, чтобы приписывать себе частичную вину в разводе родителей. К тому же часто бывает так, что многие дети пытаются играть роль примирителей в конфликтах между отцом и матерью. Развод является доказательством крушения этих попыток. С уходом одного из родителей превращаются также в реальность архаические страхи перед разлукой и потерей любви.

Эти страхи сопровождают в той или иной степени все инстинктивные конфликты подростков и являются двигателем культурной приспособляемости. Вследствие этого развод представляется многим детям наказанием, расплатой за плохое поведение, за недостаточные успехи, за, собственно, запретные мысли.

Среди этих запретных мыслей особенную роль играют агрессивные фантазии. Между людьми не существует любовных отношений, которые не были бы амбивалентными, т.е. в которых не было бы агрессивного компонента, что делает любовь и сильной, и ранимой. Чем моложе дети, тем более склонны они считать, что запреты, заповеди и лишения, исходящие от родителей, являются только знаком недостаточной любви с их стороны, что в свою очередь порождает страх и ярость. То, что ребенок, который чувствует себя задетым, раненым, в высшей точке своего гнева не хочет видеть отца или мать, желает, чтобы они исчезли, умерли (что для маленьких детей одно и то же), является нормальным феноменом. Такие приступы агрессии, естественно, быстро проходят и потребность в любви снова возвращается, как и сама любовь. Но остается страх, что злые желания могут превратиться в явь и (или) привести к расплате. В нормальной жизни все же ребенок вскоре находит доказательства необоснованности подобных страхов: мама и папа остаются вполне досягаемыми, они живы, выглядят непострадавшими от его гнева. Это чрезвычайно важный опыт, на котором ребенок учится делать различие между фантазиями и реальностью и преодолевать фантазии о собственном всемогуществе. Дело не приходит к расплате, которой он так опасался, в худшем случае она ограничивается только фантазиями, где уничтожительные желания и страхи перед наказанием образуют материал для выдумок о тиграх, разрывающих жертву, ведьмах, духах. Что же происходит, если маленькие дети во время обострения конфликтов объектоотношений вдруг оказываются застигнутыми врасплох известием об уходе одного из родителей? Это выглядит так, как если бы мимолетное желание, чтобы отец исчез, вдруг стало реальностью или в случае, когда агрессивность была направлена против матери, что мать наказывает ребенка за его злость тем, что разлучает его с отцом.