Наконец благо определено, способы овладения намечены, привлекательность объекта оценивается высоко, и наступает четвертый акт драмы обладания — возникает намерение действовать. Однако и на этом происшествие не заканчивается. Рассказывают, что одна лиса увидела виноград, прыгала, прыгала, а достать не может. Тогда она, чтобы не слишком огорчаться, оригинальный выход нашла. На вид-то он хорош, говорит, да зелен, ягодки нет зрелой, кислый — до невозможности. Полегчало, пошла дальше, расхотелось. Хотя, могла бы не торопиться, проявила бы волевые качества и капельку трудового героизма, глядишь, что-нибудь и получилось бы, однако, это другая область психологии, волю трогать не будем.

В понимании сущности мотивов поведения имеют место серьезные несовпадения взглядов. Например, В. И. Ковалев пишет, что «при самой тесной связи потребностей и мотивов, последние не теряют своей самостоятельности и специфичности, однако ряд авторов фактически отрицают самостоятельность мотива» [24]. Это проявляется в том, что одни из них попросту отождествляют мотивы с потребностями (Вайсман Р.С., Кузьмин Е.С.), другие наделяют потребности самостоятельной побуждающей функцией (Якобсон П.М.), третьи рассматривают мотив как только одно из побуждений, наряду с потребностями, или целями, или эмоциями (Ковалев А.Г., Ле-онтьев А.Н.). Еще более категоричен X. Хекхаузен: «Вместо мотивов можно говорить о потребностях или установках, вместо мотивации — о направленном влечении, проблемы остаются в сущности те же, лишь несколько меняются подходы к их решению» [69, с. 35]. Обсуждая взаимосвязь между потребностью и мотивом, Б.А. Сосновский пишет, что «возникший мотив непременно видоизменяет исходную потребность» [69, с. 27]. Это замечание потребуется нам далее при обсуждении процесса возвышения потребности.

Эти разногласия могут быть сняты, если снова обратиться к классификации потребностей. Тогда окажется, что названные авторы вовсе и не думали спорить или противоречить друг другу, просто они не учитывают иерархического строения потребностно-мотивационной сферы личности. В случае потребностей первого «этажа» вполне возможно отождествление потребности с мотивом в том смысле, что эти потребности имеют собственную побудительную функцию, и тогда правы Кузьмин и Вайсман. В то же время потребности более высоких этажей реализуются через посредство эмоционального подкрепления, через процесс мотивообразования, а потребности высшего уровня обязательно осознаются и вербализируются как цель, или идеал, или мечта. Установка, идеал, мечта, цель — спору нет, несомненные психологические реальности, они могут мотивировать деятельность, но мы-то говорим о соотношении потребностей и мотивов, о сущности явления, называемого «мотив», поэтому важно понять, что цель, идеал или мечта мотивируют деятельность не наряду с потребностями, а сами являются порождением потребностей.